Может быть, с ним что-то случилось? Кто-то заставил его написать это? Я вспомнила дурацкую книжку про вампиров. Там герой тоже порвал со своей любимой, пытаясь защитить её от себя же. Но Эйден не мог этого сделать. Он ведь нормальный, адекватный парень! Да и он знает, что мне грозит бóльшая опасность, если его не будет рядом. Да, у него тоже есть тёмная сторона, но она больше месяца не проявлялась. Он полностью подавил эту тьму. Мы не раз в этом убеждались. Теперь Эйдену ничто не мешало испытывать любые эмоции. Мы успели несколько раз крупно поссориться и очень даже бурно помириться, и за это время не было ни единого признака того, что темнота в нём прорывается наружу. Нет, дело не в этом! Кто-то заставил его это сделать! Нужно только понять, кто и каким образом!

Стадия четвёртая: депрессия.

На третий день я перестала обманывать себя. Боль в груди расползалась с каждой секундой после пробуждения, заволокла сознание и заставила корчиться в постели, сжимая кулаки так, что на ладонях оставались розовые полумесяцы от ногтей. Я не знала, что может быть настолько больно. Даже когда я думала, что Эйден забыл о своих чувствах ко мне, было не так. Я не подозревала, что во мне может уместиться столько слёз. Рыдая до хрипа, до судорожного глотания воздуха ртом, до головокружения, я надеялась, что вот-вот и мне станет легче. Невозможно же столько плакать и не почувствовать ни капельки облегчения. Но с каждым выдохом становилось лишь больнее. Меня словно выворачивало наизнанку с каждой секундой, проворачивали в груди ржавый металлический штырь, погружая в океан страданий.

Когда стало тяжело дышать от хрипа, я начала надеяться, что сейчас просто умру. Но невыносимая боль доказывала, что я всё ещё жива. Я ненавидела себя, пытаясь понять, почему? Почему? ПОЧЕМУ???

Ответов не было.

Стадия пятая: принятие.

На шестой день я поняла, что голод рано или поздно оказывается сильнее любых чувств. Всё это время я питалась лишь водой из кувшина в ванной комнате. Не думая даже, насколько она несвежая. Просто заходя в уборную, поливала себе руки, пытаясь умыться и разлепить опухшие от слёз глаза, заодно делала пару глотков, облегчая пересохшее от рыданий горло.

На кухне нашла кусок засохшего хлеба. Половину головки сыра и пару кусков вяленого мяса в холодной комнате, заменяющей холодильник. Всё остальное успело подпортиться. Сгрызла нехитрый обед, запивая всё отменным белым вином прямо из горлышка. Напиться – отличная идея. Странно, что она не пришла мне в голову раньше.

Надежда, что Эйден вернётся, сдохла в мучениях. Я бы последовала её примеру, но какой от этого толк? Может быть, я хотя бы смогу понять, почему. Хотя и в этом смысла было не больше. Если бы он хотел, он бы поговорил со мной и всё рассказал. Но он оставил только эту записку. Мне даже не нужно было её читать. Слова запеклись перед моими глазами кровавыми буквами.

“Линн, я должен признаться тебе. Мне надоело играть с тобой в любовь. Я думал, что это приведёт к чему-то, но я ошибался. Я не люблю тебя и никогда не любил. До сих пор не могу понять, как ты могла в это поверить. Ты никто в этом мире. Никто для меня. Кроме твоей крови, в тебе нет ничего примечательного, но и ради неё мне не хочется с тобой возиться. Желаю тебе выжить – было бы жалко потраченных на тебя усилий. И я бы не советовал тебе долго задерживаться в этом доме. Кое-кто может вернуться и будет рад обнаружить попаданку прямо в своих руках.”

Я допила вино и аккуратно поставила бутылку в сторону. Сжала кулаки и с шумом выдохнула. Он ушёл. Эйден ушёл от меня.