Несколько минут привожу себя в порядок, после подхожу к кровати, под матрасом нащупываю документы, которые хотела отдать Каиду. И беру шкатулку, в которой лежат деньги и карта. Наконец, чувствуя себя более-менее стабильно, выхожу обратно в коридор.

Сразу замечаю, что на кухне происходит что-то странное. Тётя Вера наклонилась к Шаху, что-то тихо и эмоционально рассказывает, а он, внимательно слушая, согласно кивает. Выглядит это так подозрительно, что у меня сердце на секунду замирает.

Стоит им заметить меня, тётя Вера резко отстраняется и начинает быстро перебирать продукты на столе. Шах мгновенно подносит чашку к губам и делает вид, что погружён в процесс питья чая.

Тётя Вера, что-то бормоча себе под нос, выходит из кухни. Оставляя нас вдвоём. Я же прохожу дальше и сажусь за стол. Несколько секунд сканирую Каида взглядом, после громко вздыхаю.

— Я вчера ждала тебя. Тётя Вера даже специально ужин приготовила, — говорю тихо, но чётко, чтобы он осознал всю серьёзность моих слов. — Так нельзя, Каид. Это именно то, о чём я говорила.

Шах поднимает глаза и внимательно смотрит на меня, его лицо остаётся бесстрастным, но я чувствую, как внутри него постепенно растёт напряжение.

— Ты привык сам принимать решения и никого не ставить в известность, я это понимаю. Но вчера ты дал слово, что приедешь.

Он вздыхает и ставит чашку на стол чуть громче, чем нужно.

— Проебался, я свою вину, не отрицаю.

Кривлюсь от грубости его слов и качаю головой:

— Если мы хотим построить адекватные отношения хотя бы ради ребёнка, тогда нужно уметь договариваться. Каид, можно хотя бы предупреждать, если ты куда-то уезжаешь? Сколько дней тебя не будет, когда вернёшься… Или, как вариант, у тебя есть такая замечательная штука — телефон. Ты мог бы просто написать или позвонить. Сообщить, что планы изменились.

Вижу, как он сжимает зубы, лицо становится жёстче, но я не собираюсь отступать. Мне нужно, чтобы он понял, что так больше продолжаться не может.

— Я не привык отчитываться перед кем-то, — цедит он сквозь зубы.

— А я не хочу повторения такой бессонной ночи, как сегодня, — отвечаю твёрдо. — Если мы оба хотим, чтобы я не нервничала и с ребёнком всё было хорошо, придётся учиться договариваться.

Шах молчит несколько секунд, сверля меня тяжёлым взглядом, а потом неохотно кивает:

— Постараюсь.

Снова сканирую его взглядом. Киваю и протягиваю ему бумаги.

— Перед тем как приехать сюда, я была в банке...

19. Глава 15

Сижу в машине, нервно перебирая пальцами ремень сумочки. Сердце не хочет успокаиваться, и я уже не понимаю, отчего именно нервничаю больше: оттого, что мы едем к врачу, или от напряжения, которое повисло между нами после разговора о документах.

Вспоминаю, как Шах внимательно слушал меня, когда я рассказала про банк и передала ему бумаги. Он всё молча забрал, коротко сказал, что изучит.

Но меня напрягло его лицо в тот момент, то, как странно сузились глаза, как плотно сжались губы. Что-то явно было не так, хотя я до конца не поняла, что именно.

Возможно, это снова моя мнительность из-за беременности. Последнее время я слишком остро воспринимаю даже самые мелкие изменения в настроении Каида.

Но если бы действительно возникла какая-то проблема, Шах не стал бы молчать, он точно дал бы понять, если я делаю что-то неправильно.

Выдыхаю, пытаясь отпустить эти мысли и сосредоточиться на дороге, чтобы хоть как-то отвлечься от накручивания себя. Но, кажется, расслабиться сегодня не судьба.

Пытаюсь сдержать подступающую тошноту, которая, кажется, с каждым километром становится всё невыносимее. Сначала я думала, что дело в манере езды Каида, но вскоре поняла, что причина в самой машине. При каждом торможении она резко скидывает скорость, будто дёргаясь вперёд-назад, отчего желудок начинает неприятно сжиматься.