Ненавижу. Хочу убить. Сейчас. Сегодня.

Когда все заканчивается, и Ершов меня отпускает, подтягиваю колени к груди. Смотрю на него затравленным взглядом и ненавижу. Так сильно ненавижу!

— Прости, прости, — поднимается на ноги. — Я не хотел, — зажмуривается, а когда открывает глаза, произносит, — ты сама виновата. Сама меня довела. Ты всегда меня доводишь.

Сжимаюсь в комок. Каждая мышца напряжена до предела.

— Ты сама виновата. Из-за тебя не стало нашего ребенка. Из-за тебя. Ты меня довела. Ты всегда меня доводишь.

Молчу. Закрываю глаза и просто жду, когда он уйдет. Он же уйдет?

Слышу его шаги, шум воды в ванной, а потом хлопок входной двери. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем у меня появляются силы встать.

Иду в душ. Долго сижу под льющейся горячей водой и плачу. Хочу кожу с себя содрать, чтобы забыть. Может быть, так получится забыть.

Максим был прав, нужно было писать заявление. Сразу. Я дура. Самая настоящая дура.

Вытираю слезы. Долго смотрю на себя в зеркало, одеваюсь, а потом иду в полицию, чтобы написать заявление.

Вразрез с моими ожиданиями и страхами, никто в отделении не смотрит на меня косо, не выпроваживает, не говорит о том, что если он мой муж, то ничего ему за содеянное не будет.

Меня слушают. Девушка следователь даже предлагает чай.

Мне кажется, я сижу там половину ночи и все рассказываю, рассказываю, когда выхожу на улицу, облегчения не чувствую, конечно, но появляется надежда, что его накажут. Что я не одна. Что он точно поплатится за свои действия.

Утром звоню маме и рассказываю, что мы с Ершовым разводимся.

— Почему? У вас же все хорошо было, Алин.

— Плохо, мам. Давно уже. Он не такой хороший, каким хотел казаться.

— Алинка, — мама тяжело вздыхает. — И что ты делать будешь?

— Сняла квартиру. На работу хожу. Жду, когда нас разведут.

— Может, подумаешь еще? Всякое бывает.

— Он меня ударил, мам, — слова слетают с языка, быстрее, чем успеваю подумать.

Не хотела же говорить. Не хотела!

Мама замолкает, а потом всхлипывает.

— Доченька. Приезжай к нам. Возвращайся. Мы со всем справимся. Все вместе.

— Я приеду на новогодние, мамуль. Не переживай за меня.

— Как не переживать? Ну как, Алина? Будут свои дети, ты меня поймешь. Давай Костик приедет? На пару дней.

— Не нужно. Я справлюсь. Не переживай, ладно. Все хорошо.

— Звони только. Не пропадай. Сейчас особенно не пропадай.

— Конечно.

Отключаюсь. Выдыхаю. Вот теперь становится легче. Стыдно, что заставила маму нервничать, но легче, потому что поделилась с родным человеком.

Правда, уже вечером я жалею о том, что рассказала ей, потому что звонит свекровь. Мама ей позвонила, обвиняла, видимо. Вера Кирилловна кроет меня матами, угрожает. А я, я включаю диктофон на ноутбуке и записываю все, что она говорит. Каждое слово. Каждую угрозу.

Когда утром следующего дня мне звонит адвокат Ершова, и уже заискивая, просит забрать заявление, отказываюсь, не забывая упомянуть про запись угроз свекрови.

11. Глава 11

Месяц спустя

— Бог тебя накажет, вот увидишь!

Оглядываюсь на кричащую мне в спину свекровь. Судебное заседание по делу о нашем разводе только-только закончилось. Мы наконец-то никто друг другу. Нажитое в браке имущество, которого, как я и предполагала, было не так много, разделили пополам.

Так, например, новенький «Лексус» Ершова теперь и мой на пятьдесят процентов…

Правда, когда эта самая часть нажитого перейдет мне, еще неизвестно.

Лёша очень затянул процесс. Первый раз отправил вместо себя адвоката, потому что якобы упал на стройке и получил сотрясение. Справка о его некой «недееспособности» была предоставлена суду, но я не очень-то в это верю.