— В смысле?

Градус интереса к истории новоиспечённой подруги резко повысился. Я перестала жевать, в то время как Ира с аппетитом уминала жареный рис с морепродуктами.

— Отец как-то пришёл ко мне домой подшофе, я тогда уже отдельно жила. Стоим в коридоре, уже вечер, я свет включила. И отец начал меня подталкивать в комнату к дивану. В комнате темно, он на этот диван завалил меня и давай руками по телу шарить, правда, одежду не срывал. Я отбилась и в коридор. Он меня ещё два раза на диван укладывал, я начала ругаться и всё-таки выпроводила его.

— Сильно испугалась?

— Самое удивительное, что не испугалась. Это же родной отец. Да и мне уже лет девятнадцать было. А сегодня в храме вдруг вспомнила этот случай и окончательно простила его.

Мне вспомнился мерзкий хмырь, когда он, схватив меня за руку, сжал мою ладонь на своём члене через спортивные штаны. Страшно, омерзительно. Жутко от осознания собственной беспомощности. Тогда я тоже отбилась.

— Вообще, отец по натуре садист, лупил мать почем зря, считал, что она мою младшую сестру от брата нагуляла. Его отец такой же был, по бабам шлялся и мать бил, а она уже детей колошматила. Терпеть не могла, когда ребёнок орал, с ума сходила.

— У тебя родня, хоть книги пиши.

— Бабка-то не просто с ума от детского крика сходила. Говорят, её мать – моя прабабка заставила её – свою дочь новорожденного братишку на мороз вынести, чтоб помер. Представь, как ребёнок кричал на морозе.

Кусок застрял в горле. Рука зависла над вафлями, которые здесь вкусно готовили, и я всегда заказывала.

— Это в деревне было?

— Да. Такие нравы. У них в селе один мужик своего новорожденного из двойни вынес во двор и закопал в земле, а старший брат увидел, откопал и принёс домой. Ребёнок тот выжил. Потом брат всегда над ним коршуном стоял, оберегал.

Из глаз непроизвольно брызнули слёзы, я отодвинула тарелку с вафлями в сторону, мороженое в вазочке растаяло окончательно.

— И как с этим жить? Ребёнку, который знал, что отец его похоронил. Брату, который видел этот ужас. Матери, которая это позволила…

Ира пожала плечами, сделала глоток кофе.

— Думаю, старшему брату легче всего. Он ведь спас младенца, его совесть чиста.

— Совесть – да, а отношение к родителям? Простить их? — мой голос стал ломким, я вытерла слёзы.

— Кто сможет, тот простит. Можно твою вафлю попробовать?

— Бери, конечно. Ешь всё, если понравится. У меня аппетит что-то пропал.

— Ой, смотри, это наш муж – Дениска, — Ира засмеялась, помахала рукой кому-то за моей спиной.

Я оглянулась, к нам, улыбаясь во все тридцать два зуба, шёл парень в гавайской рубахе, правда, несколько другой расцветки.

— Ты с ним познакомилась?

— Ага. После того, как ты сбежала.

— Привет, Иринка, — он обнял, поднявшуюся ему навстречу подружку. — Привет, вселенская матка, — он повернулся ко мне. — Я тебя не забыл. Круто ты выступила на расстановках.

— Серьёзно?

—Мне показалось, ты там не всё сказала, — проницательно взглянул мне в глаза.

Прав на все сто. Я не смогла полностью озвучить то, что пришло в голову.

— А я почувствовал, сам от себя не ожидал, что так можно.

— Что почувствовал? — легко вступила в разговор Ирина.

— Секс в чистом виде. И не я один, между прочим, чуть не взлетел в небо. Пошли завтра на вечеринку.

Непонятная лёгкость и смешливость теперь напала и на меня.

— Давай хоть познакомимся, дорогой муж.

Наевшаяся до отвала Ира развеселилась не на шутку, чуть не расплескав на себя кофе.

— Да-да, официально.

Парень встал, церемонно поклонился. Позвольте представиться и облобызать вашу ручку, жена. Я протянула ему руку.