- Какого…? – начала Айша, выбираясь из засады и широкими шагами устремляясь вперед. Мы с Мирин поспешили следом за ней, собирая подолами прошлогоднюю листву.

- Мы что, не того подстрелили? – спросила я при виде смутного силуэта в кустах. Думать о том, что подстрелили его слишком точно, мне не хотелось.

- Да нет, вроде, того, - отозвалась Мирин. - Только…

«Только» мы увидели через пару секунд, когда Айша дернула за куст, и к нашим ногам свалилось безжизненное тело. Все лицо у него было в крови, ухо отсутствовало, а по шее струился тонкий красный ручеек.

- Мля, - Айша вытянула из травы что-то бело-красное с налипшими на него хвоинками и прочим мусором. – Эйдан, какого черта?

- Извини, подруга, - красавчик покаянно пожал плечами. – Привык в голову бить, вот и занесло чуток. Но по касательной же!

- Он что… - я едва смогла пошевелить занемевшими губами. – Умер?

Мамочки. С бытием аферисткой я еще худо-бедно могла смириться. Но соучастница убийства – это явный перебор!

Все снова посмотрели на несчастного мужика. Упитанные руки раскинулись в безжизненном жесте, в короткую стрижку набились листья и ветки, а кожа из аристократически-бледной стала трупно-синеватой.

- Да не, живой, - постановила Айша, пощупав пульс у него на шее. – Но, думаю, нужно побыстрее оттащить его к Доку. А то где мы еще одного принца тебе возьмем? Эйдан, ты за ноги, а я за руки. И побыстрее! Люба, держи.

Она что-то бросила. Я подставила руки, и в них прилетел бело-красный комок. Ой, мамочки…

Пальцы у меня затряслись, и несчастное ухо полетело в траву.

- Люба, ты чего? – Мирин укоризненно подхватила ампутат, аккуратно сняла с него налипший мусор и сдула пылинки. – Надо же на место пришить. А то как у тебя муж будет без уха? Некрасиво. Да и перед другими державами неудобно. Ты же у нас без пяти поцелуев принцесса! Надо начинать думать о престиже страны.

Я даже не нашла, что сказать на это заявление. Да и если бы нашла, не смогла бы выговорить. Мне резко стало нехорошо. В голове загудело, перед глазами все качнулось, закружилось, и я потеряла сознание. Последним, что я запомнила, была подслеповатая морда здоровенного лося, высунувшаяся из соседнего куста и с любопытством обнюхавшая мой нос.

***

Очнулась я у себя наверху. Здесь было тихо, спокойно, прохладно и уже почти как дома. Тесная комнатушка была от силы в четыре квадратных метра, странной, выгнутой формы с кривыми стенами. В ней с трудом помещалась кровать, стул, тумбочка и столик у круглого и светлого окошка, открывающего поразительный вид на вершины деревьев.

Я ощупала себя (зеркала в комнате не было). На мне все еще был нелепый наряд дворянки – тот самый, с огромной прической, шелковыми чулками, корсетом и прочей ерундой. На столике еще и стояла клетка с неизвестным науке грызуном. Я смутно вспомнила, что Мирин твердила мне что-то о вшах и моде на пушных животных. Так вот что скреблось у меня под турнюром! Какая мерзость. Ой, фу-фу. Варвары несчастные. И животное жалко, и вообще возникают сомнения по поводу чистоплотности королевского двора.

Я на всякий случай отряхнула зад, встала и попыталась нашарить обувь, не сразу сообразив, что никто меня и не разувал - просто свалили на кровать, как есть. Только откровенно мешающую лежать звериную клетку отцепили. Подошла к двери, прислушалась. Ой, как не хочется идти вниз.

А что, если они его все-таки убили? Или не убили, и он сейчас пришел в себя, рвет и мечет и обещает всех казнить? И даже если не обещает… Ну, зачем он мне, на самом-то деле? Обычный мужик лет тридцати пяти-сорока, с седеющими висками и уже слегка обрюзглым лицом. Да и брюшко у него наметилось немалое. Интересно, что же в нем такого особенного, что я непременно должна в него влюбиться? Может, у него красивый голос? Или нежные руки? А может, он несравненно умен?