Пробежать пришлось прилично, километров пятнадцать, не меньше, прежде чем чукчи остановились и стали разбивать стоянку.

- Вот и добрались! Завтра после обеда самолёт, сегодня отдохнем, выспимся, - потирал руки Исе. – Утром назад пойдешь, Еней, провожать не надо, мы с Нанэк сами справимся. Ставим палатку, собак надо привязать.  Нельзя, чтобы с чужими передрались, нам одной хромой хватает.  Еней, кормить будешь, всем по два куска дай, а Айнан – три.  На обратную дорогу тебе хватит корма, собак же меньше будет, а я с запасом взял.

Чем ближе подступало время отлёта, тем больше нервничала Умка.  Казалось, что не может быть так гладко, что в последнюю минуту что-то обязательно случится – или появится Максим, или кто-то опознает в ней не собаку.

 Но всё прошло, как по маслу.

Оленеводы переоделись, сняв меха и натянув вполне цивильные костюмы и куртки. На четырёх собак, которых брали с собой, надели ошейники и прицепили крепкие поводки.

Здание аэропорта, двухэтажное, невнятного грязно-серо-коричневого цвета, казалось, не ремонтировалось со дня постройки. 

Чукчи, ведя по две собаки каждый, вошли внутрь, как раз началась регистрация на рейс.

- Опять лайки, - закатила глаза женщина, забирая документы и билеты, а потом крикнула куда-то в сторону: – Аркадий, четыре клетки заказывали. Вывози!

Минут через десять под лязг и грохот из боковой двери двое служащих вывезли тележки, на которых стояли железные конструкции.

Волчица внутренне запротестовала – её, в клетку?!

«Надо, Умочка! Иначе нас не посадят в самолёт! Потерпи, пожалуйста! – взмолилась Ольга. – Собак в самолёте только в клетках возят. Зато никто мешать не будет, выспимся».

Волчица вздохнула и покорно вошла в железную ловушку. Внутри неё всё протестовало, но она только крепче стиснула челюсти.

Служащие наклеили на дверцы какие-то бирки и развернули тележки обратно, провезли насквозь здания, потом протарахтели  лётному полю и оставили поклажу возле самолёта.

«Боинг», - прочитала Ольга.

Здоровый-то какой!

Собаки сидели наблюдая, как грузчики, вяло переругиваясь,  закидывали в самолёт  багаж пассажиров. Чемоданы и сумки, не особенно нежничая, кидали с подъемника прямо внутрь, а там двое других грузчиков проворно растаскивали вещи по отсеку.

Надеюсь, клетки они погрузят аккуратно?

Дошла очередь и до собак. Вопреки опасению Ольги, с клетками обращались осторожно, не швыряли и не дёргали. Почти бережно  их  поставили на подъемник и по одной переправили внутрь лайнера.

Попав в закрытое пространство, лайки начали беспокоиться, но Умка рыкнула, и начавшийся было лай, мгновенно смолк. Долгое время ничего не происходило, она даже задремала, но потом пол и стены задрожали, самолёт начал разбег и взлетел.

От облегчения волчица едва не прослезилась – она смогла! Вырвалась, спряталась, обвела вокруг пальца и сейчас летит на свободу! Плевать, что от постоянного неестественного положения у неё ноют мышцы хвоста, это пройдёт! Пусть она не в салоне, а в клетке где-то в багажном отделении, где тусклый свет и очень громко. А ещё холодно. Неужели  здесь нет отопления?

Она помнила, на какой высоте летают самолёты, и знала, что за бортом морозно.  А лететь им часов одиннадцать. Замерзнут на фиг!

Но стоило ей подумать об этом, как пошёл теплый воздух – в багажном отделении включили обогрев.

Волчица встала, кое-как повернулась в тесном пространстве и снова легла, намереваясь заснуть. Лайки, потоптавшись, выть больше  не решились и одна за другой тоже легли и затихли.

- Кать, мы собак везём, я ничего не путаю? –  одна из стюардесс озабоченно поинтересовалась у другой.