Но ее одиночество было каким-то тотальным, космическим, словно Кей-Ше вдруг проснулась на планете одна, и поняла, что все люди вокруг были галлюцинацией. Она потеряла все свои мечты, все, во что верила прежде. Самое ужасное, что она больше не могла поверить в любовь. Эмоции людей, которые она теперь чувствовала, не оставляли надежды. Чем больше Кей-Ше замечала, что люди чувствуют на самом деле, тем меньше радости от жизни ощущала.

Тогда, в шестнадцать лет, она с изумлением открыла для себя, что, оказывается, другие люди очень похожи на нее - удивительно, но им ни до кого особо нет дела. Все интересуются только самими собой.

Пока Кей-Ше росла, ее часто упрекали в эгоизме. Упрекали учителя в интернате, когда она не делилась хлебом и игрушками, упрекали бабушка с тетей, когда просила забрать ее домой несмотря на семейные трудности. Упрекал первый мальчик, с которым она начала встречаться в пятнадцать - когда не позволяла большего, чем поцелуи.

Кей-Ше привыкла считать себя ужасным человеком. Она знала, что на самом деле они правы во всем - все, кто осуждал ее. Ей всегда хотелось иметь вкусную еду, красивые вещи, жить дома, поменьше учиться, побольше отдыхать. Ей всегда хотелось, чтобы ее любили просто так, а не за то, что она что-то делает. О чем Кей-Ше не имела ни малейшего представления, так это о том, что другие люди хотели того же.

Пока она не стала телепатом, Кей-Ше думала, что ее упрекают потому, что другие люди в большинстве своем на удивление щедры и бескорыстны. Оказалось, ее упрекали лишь потому, что большинство людей на удивление лицемерны. А еще они постоянно варятся в своих негативных эмоциях, как в каком-то бурлящем адовом котле. Первые дни, шокированная открытием способностей, Кей-Ше испытывала почти физическую боль, натыкаясь на тоску, ярость, гнев, раздражение и скрытую зависть, ненависть, злобу.

Она поверить не могла, сколько этих ядовитых эмоций скрывается за улыбающимися лицами, невозмутимыми взглядами и внешне спокойными лицами взрослых. Впрочем, очень быстро сопоставив то, что видела, с тем, что чувствовала, она начала различать признаки подавленного негатива и на лицах. А позитивных эмоций встречалось удивительно мало - намного меньше, чем негативных. От того, с каким внутренним ожесточением люди подавляли их, ей и вовсе становилось не по себе.

Когда в учебном центре их начали учить работать с этим, Кей-Ше слегка воспряла духом.

Она подумала, что могла бы помочь кому-то, но уже через две-три недели полностью вымоталась и впала едва ли не в депрессию. Она осознала, что на проработку собственных проблем у нее уйдут годы. О том, чтобы спасать кого-то еще, не могло быть и речи. Да никто и не стремился спасаться - нетелепаты теперь видели свое спасение в том, чтобы держаться от нее подальше.

Дни потянулись сплошным унылым потоком - Кей-Ше много училась, работала над собой как проклятая, но чем дальше, тем ей становилось тяжелее, тем более грустной и одинокой она себя чувствовала. По утрам шли занятия, потом можно было гулять, но с территории учебного центра первый год не выпускали - и по сути гулять было негде, разве что тупо ходить кругами там, где не было ничего, кроме небольшого продуктового магазина, пары аллей с несколькими лавочками и чахлых деревьев. Пресытившись этим по горло, она почти перестала выходить на свежий воздух и все чаще сидела в своей комнате с книгами.

Преподаватели начали замечать ее бледность, Кей-Ше заставили сходить к врачу и выписать витамины, но они не помогали против грусти. Хандра уже почти переросла в апатию, когда она встретила ЕГО.