Смотрю на маму и понимаю, что они с папой много лет поддерживали нашу соседку и материально, и морально, и, по сути, были тёте Тане единственными родственниками. Хоть и не по крови. Молча поднимаюсь и обнимаю мать, к нам присоединяется Леська.

— Какая ты умненькая и добренькая, наша мамочка!

Все смеёмся. Тень подозрений рассеивается: ботинки в коридоре принадлежат тому мужчине. Я собираюсь на работу и, выслушивая причитания мамы, весело улыбаюсь:

— Я хорошо себя чувствую! Отдохнула и выспалась. Кстати, Симон Лазаревич просил передать, что я очень похожа на тебя в молодости. — Посматриваю на маму хитро: — Но ты была ещё ярче! Будто садовая роза.

— Ой, да что ты говоришь, — смущается мама. Прижимает ладони к горящим щекам и косится на дверь родительской спальни. — Какая глупость!

— Вот именно, — вдруг слышу голос папы. — Твоя мама не какая-то там сорванная роза, которая увянет через неделю. Она как сортовой виноград!

— Это как? — прислоняюсь к косяку и смотрю на отца. — Терпкая и сладкая?

— Ох, дочка, — закинув руки за голову, улыбается отец. — Не все ответы на поверхности, не всё в жизни так просто! Твоя мама как виноград потому, что в надёжной и крепкой семье, будто в дубовой бочке, она с каждый годом становится выдержанней и дороже!

— Да что за комплимент такой? — отмахивается мама.

— А мне понравилось, — высовывается из-за её спины Леська. — Ум-м… Мамочка как дорогое вино! Папочка пьянеет от одного вида.

— Алкоголики! — с наигранным недовольством разгоняет нас мама. — Тунеядцы!

— Но-но, — уворачиваясь от полотенца, смеюсь я. — Попрошу без наговоров! Лично я иду денежку для семьи зарабатывать. Смотрю на сестру: — Подвезти?

— А счастье было недолгим, — вздыхает сестра и, желая вернуть владение машиной, с надеждой поглядывает на мать: — Мам, это нормально, что она из реанимации сразу в суд?

— Для её профессии в самый раз, — бурчит отец, снова утыкаясь в газету. — Сама выбрала, пять лет пахала юристом, бралась за такую грязь, на которую другие и смотреть брезговали, сутками не спала. Лучше бы танцам дальше училась, была бы польза.

— Спасибо, папа, — качаю головой. Отец не упускает случая напомнить, что я не послушалась когда-то его и выбрала профессию денежную, чтобы вытянуть семью из нищеты, а не пошла по зову сердца. — Мне моя жизнь очень нравится.

Отец молчит, я киваю маме и с нежной иронией уточняю:

— На обратном пути вина купить?

Чем заслуживаю ещё один шлепок полотенцем по пятой точке. Получив ускорение, со смехом иду к входной двери. В коридоре нос к носу сталкиваюсь с незнакомым мужчиной. Тот бросает на меня такой взгляд, что мне кажется, рентген в больнице заметно уступает этому человеку в проницательности. Даже Леся на минуту замолкает, спрятавшись от бравого военного за моей не особо широкой спиной.

— Это он, — шепчет сестра мне на ухо.

А то я сама не понимаю, что человек в скромном, но тщательно выглаженном костюме, армейских ботинках и с великолепной выправкой тот самый, от кого некогда убежала тётя Таня. Отец Ивана.

***

Сижу за столом и, пересчитывая папки перед собой, постукиваю ноготками по ноутбуку. Похоже, ночую я сегодня на рабочем месте. С одной стороны, плюс — мысль о том, что придётся выходить вечером одной, заранее вселяет ужас. Оставил в моей душе след депутат Мершиков, и я не знаю, когда сотрутся эти чёрные отпечатки.

С другой стороны, минус — родители будут ворчать неделю, я же только что из больницы выписалась. Вспоминаю, как обиженная Леся отдаёт мне ключи от моей малышки, и в предвкушении, как сестра обрадуется подарку на день рождения, на душе становится светлее. В принципе, если взять путёвку на десять дней, а машину не с автоматом, то я впишусь в накопленную сумму.