Зорич внимательно наблюдал за ней.

– Я ничего не знала. – Наконец, выдавила Тьяна. – Ни о Младе, ни о ребенке.

– Да, вы точно не из тех, кто падает в обмороки, – заключил старший мастер. – Вы свободы, Островски.

Стоило ей встать, как он добавил:

– Должен уведомить вас, что вашу комнату обыщут. Каждый угол. Каждую пядь. – Зорич дважды прихлопнул ладонью по столу. – А теперь, Островски, ступайте на вводное занятие для студентов первого круга. Вы уже опаздываете.

В памяти всплыла сумка, висящая на столбике кровати, и у Тьяны дрогнули колени. Пытаясь сохранить лицо, она кивнула старшему мастеру и вышла за дверь. Захотелось привалиться к стене и медленно сползти на пол, но Тьяна заставила себя пойти по коридору. Каждый шаг давался с трудом, будто на ногах появились кандалы. В мыслях, набирая обороты, крутилось: «Всё кончено, всё кончено».

Тьяна не сомневалась: если ринется в пансион, чтобы избавиться от улик, старший мастер узнает об этом. Неспроста он сказал о вводном занятии: пока она будет сидеть на скамейке и слушать мастера переводов, кто-то из подручных Зорича войдет в ее комнату, откроет сумку и увидит запекшуюся кровь. Ох, лики, что же делать?

А если, и правда, изобразить обморок? Прямо здесь, под дверью кабинета старшего мастера? Он выйдет, наткнется на нее, попытается оказать помощь – и тогда…

«Что – тогда? – мрачно спросила себя Тьяна. – Удушишь его галстуком?».

Она до боли сжала кулаки и приказала ногам шевелиться живее. Не явиться на вводное занятие – как расписаться в своей виновности. Надо что-то придумать, как-то выкрутиться, пока Тьяна идет до учебного зала. Иначе на щиколотках защелкнутся реальные кандалы.

Какую чудовищную неосмотрительность она проявила, решив, что у нее есть время до вечера. А всё курица Устия с ее треклятым письмом! Если бы настоятельница не влезла, возможно, никто бы не узнал, что у Тьяны здесь учился жених. Всё едва не решилось само собой: настоятель объявил, что Вэл и Млада умерли «по собственной воле», а значит, никто не собирался проводить никакого расследования. Вот только старший мастер оказался не так глуп, чтобы поверить в добровольное отравление «Кровобегом».

Не верила в это и Тьяна. Им бы с Зоричем объединиться, да невозможно: в его глазах она – главная подозреваемая, а не союзник. Не может же Тьяна прийти к старшему мастеру и сказать: «Вэла и его подружку точно отравили, и по моим венам, кстати, тоже течет яд. Давайте вместе подумаем, что с этим делать?»

Тьяна горько, мучительно усмехнулась, а следом ее будто пронзила молния: по телу побежало электричество, мысли залило светом. Остановившись посредине опустевшего вестибюля, она невидящим взглядом уставилась во мрак подземелья под ногами. В голове у Тьяны всё сложилось. Это была не просто догадка, а настоящее озарение.

Ночное убийство и её отравление – связаны. Не случайная рука вонзила ей в кожу намазанную ядом иглу. Не шалый безумец прошептал на ухо: «Ахокташ». Тьяну не просто так угостили «Любомором».

Её отравили, чтобы она убила Вэла.

Кто решил, что может использовать её как оружие? В голове мелькали лица и имена, старые связи и новые люди – воспоминания распирали череп, и Тьяна почти слышала его треск. Никто из знакомых, казалось, не годился на роль коварного кукловода. Впрочем, он мог входить в круг Велимира, оставаясь посторонним для Тьяны. Тот, кто подстроил всё это, знал о помолвке. Возможно, был в курсе измены. Вот только как он мог предугадать, что Тьяна решится убить Вэла, чтобы спасти себя?