– Пустите! – бросила Тьяна. – Вы что, не видите, ей нужна помощь.

Однорукий холодно смотрел на нее, словно перед ним стояла проблемная студентка, которую следует отчитать. Кинув взгляд на Лику, он процедил в сторону:

– Принесите аммиачной воды.

Несколько человек разом сорвались с места и, расталкивая толпу, устремились к выходу. Тишина спала, словно кто-то сдернул с вестибюля тяжелый балдахин: зажужжали голоса, застучали шаги. Снова посмотрев на Лику, Тьяна поняла: да он, этот однорукий, прав. Неудовольствие смешалось с облегчением. Сокружница не отравлена и не умирает, она всего лишь в обмороке. Хорошо, что так. Плохо, что Тьяна не догадалась об этом сама. Мысленная картотека с ядами и противоядиями резко захлопнулась, прищемив уголок гордыни.

– Идемте, – почти не разжимая губ, произнес однорукий.

Упираться не имело смысла. Чуть обмякнув, чтобы пальцы не давили на плечо слишком сильно, Тьяна молча пошла рядом с мужчиной. Студенты расступались перед ними, перебрасываясь шепотками и взглядами.

Страх за чужую жизнь исчез, сменившись напряжением. Однорукий точно что-то знал – чем еще объяснить интерес к новенькой? Как далеко простирается его осведомленность – вот, что волновало Тьяну.

Когда они пробрались сквозь толпу, мужчина наконец убрал руку с ее плеча. Он ускорился, и Тьяна подстроилась под широкий шаг. Разрезая стоячий воздух библиотечных коридоров, они уходили все дальше. Деревянные полы блестели от утреннего света, проникающего сквозь окна. Слева и справа мелькали каменные скамьи с острыми краями, будто созданные для того, чтобы никто и никогда не присаживался на них. Из углов выглядывали бюсты писателей и переводчиков, ученых и ядовщиков. Тьяна знала всех, кого выловил взгляд.

Влево, вправо, снова влево – и вот они оказались у неприметной двери. Сунув руку в карман, мужчина достал ключ и вставил его в скважину. Скрипнули петли, однорукий переступил порог и бросил через плечо:

– Входите.

В небольшой квадратной комнате головокружительно пахло сладостью старых книг, древесиной и воском для полировки мебели. У занавешенного окна темнел дубовый стол, обитый изумрудным сукном, за ним и напротив стояли два стула с высокими спинками, а вдоль стен тянулись застеклённые шкафы с книгами. Тьяне хватило одного взгляда на потертые бархатные и кожаные корешки, чтобы определить, насколько редкие экземпляры хранятся здесь.

Внутри поднялась дрожь. Не счесть, как много раз Тьяна подавала заявку в Центральной библиотеке, чтобы подержать в руках хоть один томик из раритетной коллекции, но получала лишь отказы. Она знала, как выглядят корешки, но ни разу не видела их вживую.

Однорукий прошел мимо шкафов, даже не взглянув на них – похоже, он был так же холоден к книгам, как и к студентам. Тьяна мысленно обозвала его чурбаном, но потом подумала: должно быть, однорукий видел эти издания тысячи раз. И прикасался к ним. И – сердце дрогнуло – читал. Она стиснула зубы, испытав неуместный приступ зависти.

Мужчина занял место за столом и молча указал Тьяне на соседний стул. Сев, она положила ладони на колени и с немым вопросом уставилась на однорукого. Его лицо было непроницаемо, точно железная маска. Где-то у него на затылке, вдруг подумалось Тьяне, есть крохотные скважинки для таких же крохотных ключиков. Если отопрешь все, заслон спадет и увидишь истинное лицо. Вот только скважинок там немерено, а ключики попрятаны.

– С чего вы решили, что Лика Требух отравлена? – спросил однорукий.

«Лика Требух», – мысленно отметила Тьяна. В голове мигом прояснилось. Вот, значит, кто умер сегодня за компанию с Велимиром: старшая сестра однокружницы. Тьяна мрачно подумала, что следующая встреча сестер Требух, как и загадывалось, произойдет на могиле – только не основателя академии, а самой Млады. Что же ее связывало с Вэлом и почему Еникай считал, что Тьяне следует побеседовать с ней?