Родительница была приветлива, дружелюбна и показалась мне совсем непохожей на тех истеричных мамашек, которые приходили по мою душу к директору в начале года. При встрече она представилась Еленой Федоровной.

Когда мы с Павликом позанимались часа два, я почувствовал, что с меня хватит. А вот мой напарник, напротив, только вошел вкус: его глаза горели, он то и дело взволнованно поправлял очки и говорил о показательных неравенствах с каким-то странным придыханием.

– Слушай, Паш, а ты вообще о чем-нибудь, кроме алгебры, думаешь? – не выдержав, спросил я.

– Эм... Ну, конечно, меня все предметы, по которым я ЕГЭ сдаю, интересуют. Больше всего, конечно, смущает русский, его ведь обязательно сдавать надо, а у меня хроническая неграмотность...

– Да я не про учебу, – перебил я. – Спорт какой-нибудь, может, любишь? Марки собираешь?

– Ну со спортом у меня проблемы, – он покачал головой. – Я же астматик.

Я замечал, что порой Павлик достает из рюкзака какое-то лекарство, напоминающее ингалятор, и орошает им горло, делая при этом глубокий вдох. Поначалу я думал, что он просто простужен, но, когда Корчагин продолжал пользоваться средством уже несколько недель, я смекнул, что дело тут не в ОРВИ.

– Хреново, – посочувствовал я. – И что, из-за этого тебе противопоказана любая физическая активность?

– Нет, не противопоказана. Даже желательна. Я и на физкультуру ведь вместе со всеми хожу. Олег Иванович меня жалеет, закрывает глаза на мои низкие показатели. Наверное, видит, что я правда стараюсь. Но от этого толку мало... Просто я такой хлипкий, что ничего, кроме плаванья, у меня нормально не получается. Поэтому два раза в неделю я посещаю бассейн, – грустно сообщил Павлик.

Я попытался по-новому взглянуть на Корчагина: худенькие плечи, свисающие, точно плети, руки, неразвитая грудная клетка. Его голова с копной густых, вьющихся волос казалась очень большой относительно тела, поэтому он сам чем-то напоминал чупа-чупс на тоненькой палочке.

– А, может, тебе надо как-то, ну, подкачаться, что ли? – предложил я.

– Мама не разрешает. Говорит, что мышцы в мужчине не главное. А для здоровья школьной физкультуры и бассейна вполне достаточно, – Павлик выглядел удрученным.

– А батя твой что говорит?

– Папа? Он с мамой никогда не спорит, особенно в вопросах моего воспитания.

– Ясно, – я откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. – А с девчонками у тебя как? Нравится кто-нибудь?

Щеки Павлика налились пунцово-красным.

– Нравится. Только это бессмысленно. Мне все равно ничего не светит, – с нотками безнадежности в голосе отозвался он.

– Почему? Некоторые девчонки любят ботаноидов, – философски заметил я.

Павлик оскорбленно зыркнул на меня, очевидно, обидевшись на прозвище.

– Ой, да ладно, а то ты не знал, что ты главный умник в классе, – усмехнулся я.

– Наверное, – вздохнул он. – Только той, кто мне нравится, отличники точно неинтересны. Ее привлекают парни вроде тебя: крупные, курящие, с ореолом агрессивной мужественности.

– Хулиганье, короче, – кивнул я. – На Наташку Одинцову, что ли, запал?

Павлик часто заморгал и нервно заерзал на стуле.

– С ч-чего ты взял? – заикаясь, спросил он.

– Да я же вижу, как ты на нее пялишься. Я в первую неделю понял, что тебе в школе интересны только две вещи: алгебра и Наташка, – усмехнулся я.

– Да, нравится она мне. Я с пятого класса в нее влюблен, – признался Павлик.

– Губа у тебя не дура. Наташка – девушка видная, – рассмеялся я, изобразив руками ее внушительных размеров буфера.

Корчагин посмотрел на меня презрительно и даже с долей злобы.