– Подожди, я перекурю по-быстрому, – сказал я Алисе, ставя сумки на землю.

– Ну ты что, мы же уже почти пришли! – она развела руками.

– Или мне лучше сделать это перед твоими ненаглядными стариками? – иронично поинтересовался я, щелкая зажигалкой и вбирая в легкие долгожданный никотин.

Остальные ребята уже подходили к воротам, поэтому Алиса в нетерпении сложила руки на груди. Сейчас она напоминала маленькую недовольную белочку в ожидании орешка.

– Да всё-всё, уже закончил, – я в последний раз затянулся и, затушив сигарету, отщелкнул ее в сторону.

– Ярослав, так нельзя, – укоризненно произнесла Алиса.

– Ты о чем? – не понял я, поднимая сумки.

– Об экологии. Здесь так красиво и чисто, а ты выбросил свой окурок прямо в траву.

– Ну и что? Он же вроде бумажный. Это безвредно, разве нет?

– Нет. Люди ошибочно полагают, что сигареты не содержат пластик, тогда как большая часть сигаретных фильтров производится из волокон ацетилцеллюлозы – одной из разновидностей биопластика, – строго заявила она.

Да уж. Малыгина меня с ума сведет. И откуда она вообще это знает?

– И что, мне теперь его в траве искать? – кисло поинтересовался я.

– Пожалуйста, – мягко, но в то же время властно сказала Алиса.

Я со вздохом закатил глаза, поставил сумки обратно на землю, а затем, как последний лошара, полез в зелень выискивать свою сигарету. Рядом с этой девчонкой я превращался в безвольное существо. Будь на ее месте другая, ни за что бы не согласился на этот бред, а ей почему-то не смог отказать.

Малыгина подскочила ко мне и тоже начала ползать по траве в поисках этого злосчастного окурка. К счастью, он быстро обнаружился. Сжимая его между большим и указательным пальцев, Алиса достала из рюкзака салфетку, аккуратно завернула в нее находку и убрала обратно в рюкзак.

– Вот так, – удовлетворенно произнесла она. – А потом выкинем его в урну, где ему и место.

Я скептически скривился, но спорить не стал.

Дом престарелых представлял собой светло-бежевое здание, обшитое сайдингом. Его окружала небольшая ухоженная территория с асфальтированными дорожками и скамейками. А вот внутри все напоминало больницу. Да и запах стоял такой же.

Идя по длинным тусклым коридорам «Белово», я думал о том, почему люди вынуждены проводить старость в таких вот заведениях? Почему не в семьях, не с детьми?

– Здесь живут замечательные старички. Некоторые потеряли детей, у некоторых их никогда не было. О них некому позаботиться, кроме государства, – словно прочитав мои мысли, негромко сообщила Алиса. – Вот мой любимчик Семен Евгеньевич, например, всю семью потерял при пожаре: жену, сыновей и даже внуков. Совсем один остался. Невыносимо трагичная история.

Говоря об этом, Малыгина выглядела очень расстроенной. Казалось, рассказ о трагической судьбе, постигшей семью этого Семена Евгеньевича, доставлял ей чуть ли не физическую боль.

– Есть, конечно, и такие, у кого близкие живы, но они не могут обеспечить пожилому человеку нормальные условия, – продолжала она. – Ведь за большинством из них нужен особый уход. Они люди старые, больные. Иногда не могут самостоятельно передвигаться, ходить в туалет, есть.

– Эти близкие их навещают? – спросил я.

– Редко, – грустно отозвалась Алиса. – В основном все эти старички очень одиноки. Поэтому мы сегодня и здесь. Чтобы хоть немного скрасить их день.

Раньше я считал, что самая обделенная и несчастная категория – это брошенные дети. Но, как выяснилось, брошенные родители – не менее печальное зрелище. Старые, немощные и никому не нужные на закате своих дней люди.