— Почему ты меня не разбудил? — я попыталась продрать глаза.

— Спи, рано ещё. А у меня назначена важная встреча в офисе, надо подготовиться. Телефон я тебе нашёл, на кухне лежит, заряжается.

— Спасибо…

Марк с неохотой от меня отлип, надел пиджак и вышел из дома. Я услышала, как на улице заурчал мотор его машины, а через открытое окно донёсся запах выхлопных газов. Как только шум стих, я вскочила с кровати и кинулась к окну. На участке Трефа всё было тихо, на веранде — неубранный стол с пустыми бутылками, под гаражным навесом — грязный уазик с логотипом «Убей зверя в Мухоборе». Значит, Треф ещё спал. А проснётся — приступит к поискам бабая.

Из другого окна я обозрела коттедж Димы. Они с профессором ездили на работу на велосипедах: Димка — на конюшню, а Антон Денисович Калач — на раскопки неподалёку от офиса Зои Ярцевой. Сейчас великов около дома не было. Значит, товарищи — ранние пташки. Несмотря на вчерашние посиделки до полуночи, отправились спозаранку лечить лошадей и откапывать древние кости.

Мне тоже пора.

Не тратя времени на душ и макияж, я натянула джинсы, футболку и скрутила волосы в небрежный узел на затылке. Прихватила из холодильника немного еды — котлеты, творожные сырки, сосиски, пачку апельсинового сока. Наверняка больной проголодался за ночь. Я очень надеялась, что он страдает только от голода, а не от своих многочисленных ранений. Он крепкий здоровый мужик, он обязательно поправится! Если бы он чувствовал, что ему нужен врач, он разрешил бы вызвать скорую помощь. Не идиот же он, в конце концов?

На всякий случай я поискала в домашней аптечке какие-нибудь лекарства. Ничего не нашла. Я никогда не болела и в медикаментах не разбиралась. Даже названий антибиотиков не знала. А Марк пользовался только аспирином, когда у него болела голова, и таблетками от несварения желудка. Поэтому я запрыгнула в машину и уже через пять минут была у бабушкиного дома.

С замиранием сердца вошла в свою комнату и сразу же поняла, что мои надежды не оправдались. Никто не собирался поправляться. Этот идиот разметался на диване, скинув с себя одеяло. Щёки несчастного горели огнём, дыхание быстро поднимало мощную грудную клетку, а бинты на боку пропитались тёмной кровью.

Я присела около него. Положила ладонь на лоб. Горячий как утюг.

— Бедный, бедный, — вырвалось у меня, — как же так?

На столе валялись бинты, которыми я пользовалась накануне. Там же, в старой обувной коробке, — пластыри, вата, перекись водорода, бабушкины таблетки от давления, ртутный градусник. Я встряхнула его и вставила незнакомцу под мышку.

Сердце быстро стучало в груди. Что же делать? Сломанная нога выглядела нормально, шина в том же положении, что и вчера. Рана на плече, видимо, затянулась, потому что бинт остался чистым. А вот ранение в живот… Надо глянуть, что там такое. Я осторожно разрезала повязку и ахнула. Края раны воспалились, ткани приобрели синюшный цвет, появился неприятный запах — тонкий, но явственный.

Плохо, очень плохо.

Я достала градусник и чуть не упала в обморок. Ртуть упёрлась в самое крайнее деление — сорок два. Разве бывает такая температура у людей? Я думала, что сорок два градуса — это смертельная температура для человека.

Пульс зашкалил от страха за раненого. Нужно действовать немедленно, пока он дышит. Иначе будет поздно. Дрожащими руками я набрала номер доктора Полянкина. Ну давай же, возьми трубку! Он ответил не сразу, только после десятого гудка:

— Доброе утро, Ульяна, как ваши дела? — спросил он добродушным тоном. — Как бабушка?