— Ступайте за Адамом, госпожа. Он покажет вам комнату, — прозвучало за спиной, и я, оторвав взгляд от заинтересовавшего меня незнакомца с явным даром, повернулась к хозяину таверны, заметив подле него высокого нескладного парня с веснушчатым лицом.

— Проводи эрлу, — велели служке и тот, кивнув, вышел из-за стойки.

— Идите за мной, эрла, — проговорил Адам, и я пошла, на ходу поправляя лямку сумки.

Комната, расположенная на втором этаже, как раз выше обеденного зала, была крошечных размеров и включала в себя кровать и стул, да еще сундук, который, видимо, играл роль шкафа для вещей. В одинокое окно падал свет от уличного факела и я, приблизившись, опустила руки на подоконник, выглянув вниз.

— Комната стоит пять медяков, госпожа, — ровным голосом сказал Адам.

— Хорошо, — кивнув, сбросила с плеча сумку, и встав так, чтобы служка не разглядел мой кошель, запустила в него руку. Порылась, достав горстку монет, и, разложив добычу на ладони, отсчитала шесть медяков. Один из них предназначался служке за его помощь.

— Держи, — произнесла и высыпала в протянутую ладонь деньги, взамен получив ключ.

— Одна лишняя, — сразу выпалил парень, взглядом пересчитав монеты.

— Это тебе. Принесешь мне ужин и горячую воду, — ответила, решив, что лишняя монетка подстегнет Адама к более активным действиям. И что мне быстрее принесут еду и воду. Решила и не ошиблась. Я даже не успела толком освоиться в комнатушке, когда парнишка вернулся, неся с собой поднос, полный вкусностей. Жареная курица и свежие овощи, в добавку к которым шли крупные картофелины, политые подливой и несколько кусков мягкого белого хлеба. Здесь же были чайник с чаем и широкая глиняная кружка. Все это Адам поставил на стул, придвинув его к кровати.

— Уборная в конце коридора, — сообщил он мне.

— Спасибо! — Мне и вправду было бы не лишним наведаться туда. — А когда принесут воду? — поинтересовалась, задумавшись о чистом полотенце.

— Мать уже поставила греться чан, — последовал ответ, и парнишка вышел из комнаты. Я прошла за ним. Заперла дверь и отправилась в обещанную уборную, оказавшуюся чистой и почти не пахнувшей нечистотами. Вымыв руки в тазу, стоявшем там же на табурете, вылила грязную воду и вернулась к себе. Ужин был сытным. Ела быстро, но еще быстрее пила. Жажда вернулась снова, и я осушила чайник в один присест. А когда с ужином было почти покончено, в дверь постучали и на мой ответ вошел Адам, волоча за собой пустую лохань.

— Сейчас принесу воду и полотенца с куском мыла, — сообщили мне.

Кивнув, проследила, как трудолюбивый парнишка натаскал сперва холодной воды, а затем приволок и горячую, влив сразу два ведра, отчего от лохани повалил влажный пар. Из широкого кармана Адам извлек кусок коричневого дешевого мыла. Снял с плеча переброшенное полотенце, видавшее и более счастливые дни. Но оно было чистым. Остальное меня почти не волновало. Я сейчас находилась не в том положении, чтобы привередничать.

— Поднос убирать? — осведомился парень деловито, положив все для купания на кровать.

— Да, — ответив, спросила, — сколько с меня за ужин и воду?

Адам назвал цену, и я заплатила, прибавив снова еще один медяк сверху. Наверное, с моей стороны это было расточительностью. Возможно, я после даже пожалею об этой монетке. Но отчего-то захотелось поблагодарить служку, тем более что это повышало его работоспособность.

Поклонившись и получив плату, Адам вышел, уточнив, когда ему нужно будет вернуться, чтобы забрать лохань. Определив себе полчаса блаженства, закрыла дверь на ключ, быстро разделась, закрепив волосы на затылке в тугой узел, и забралась в воду, щурясь от удовольствия, словно кошка, объевшаяся сметаны. В тот миг, когда тело погрузилось в лохань, я ощутила себя почти счастливой, невольно подумав о том, что прежде не ценила такие простые вещи, как сытная еда, теплый кров и ванная, пусть и такая импровизированная. Прошли всего сутки с тех пор, как я ушла, оставив семью, и вот уже чувствую себя потерянной и одинокой. Не думала, что окажусь такой слабой.