- Хорошо. Если вы настаиваете, я согласна.

Нина Андреевна на миг теряется. Что? Не ожидала? Не думала, что так просто будет? Наверно приготовила гору угроз и уговоров, но они мне не нужны. Потому что так лучше будет. Нет, серьезно. Без Олега будет лучше — и мне, и Давиду.

Олег

Алиса написала, что сегодня у нас не получится встретиться — она плохо себя чувствует, но я что-то слабо в это верю. Вчера буквально почувствовал порыв пронизывающего до костей ветра, который шел от нее — разозлилась? Расстроилась? Нужно время подумать? Ладно. Я отступаю. Алиса не хотела, чтобы Давид знал, но он знает, и теперь ей нужно к этому привыкнуть.

Окей, я понял.

Пока займусь делами. Поеду и посмотрю участки для матери, а потом заеду на фирму. Нужно забрать кое какие бумаги и переслать их в Москву. Вечером уже к ним, привезу ей лекарства. Усмехаюсь. Знаю же, что врет, но хорошо, я подыграю. С меня не убудет. Представляю ее выражение лица, и улыбка с моего не сходит, ширится только, и так вовлекает в себя эта немая сцена, что я не сразу замечаю — поймали.

Алена изучает меня, подняв брови, щурится. О чем, интересно, думает? Не знаю, но быстро прекращает. Слегка глаза закатывает и снова утыкается в свой ноутбук — пишет очередную статью? Или ведет расследование? Наверно да. Наверно что-то из этого.

Мы в квартире, снятой чуть поодаль от моих апартаментов, ждем маму. Она опаздывает, но когда я вижу ее, почему-то внутри странно напрягаюсь. Счастливая какая-то. Нет, не поймите меня неправильно, я рад, что она улыбается, но она слишком счастлива. Это меня настораживает. Может Серега написал очередную байку о своих внезапных переменах? Или говорили с ним? Ладно. Плевать. Ее это дело — мне все равно ничего не расскажет, разве что с целью поддеть.

- Привет, мам.

- Привет, сынок.

Мама целует меня в щеку, улыбается Алене. У той на щеке след от ее помады, которую она пытается стереть незаметно — чисто из уважения, я знаю. Не ко мне, и даже ни к ней — исключительно к ее возрасту. Алена уже давно высказала свое мнение о моей матери, вряд ли что-то изменилось и вряд ли что-то изменится когда-нибудь.

- Вы светитесь, - все же замечает она, закрывая крышку компьютера, и снова не из-за того, что хочет этого.

Просто не хочет слышать очередной поток скабрезности. Мать к ее работе относится негативно. Считает, что Алена слишком много времени уделяет своим «статейкам», а женщина должна заниматься домом. Женщину, в нашей ситуации, это дико бесит. Меня бы тоже бесило, я понимаю — Алена слишком ревностно относится к тому, чем занимается, и я ее за это безумно уважаю.

- Ох, настроение просто чудо! Олег, нам надо серьезно поговорить.

Напрягаюсь еще больше. Да. Знаю. Ничем хорошим это все не кончится, а когда мать лезет в сумочку и достает лист А4, который двигает ко мне, вовсе внутренне как-то замираю.

- Открой. Почитай.

А мне и не нужно. По ее удовлетворенному, полному гордости и чувством выполненного долга, лицу, я как-то сразу догадываюсь — дело в Алисе. Она примерно с таким выражением и сообщила мне, что у ее отца рак. Вот серьезно. Будто в ее жизни изменится что-то, если Чистовым плохо будет.

Так. Ладно. Что на этот раз?

Стягиваю листок и открываю его, чтобы не поверить своим глазам. Это еще один тест на отцовство, только отрицательный.

Таа-а-ак…

- Видишь? Видишь, сынок?! Я же говорила!

А мне становится смешно. Ага, понял, Алиса Степановна, понял. Вот почему вы вдруг «захворали»? Ждали именно этого? Когда мне сунут под нос отрицательный тест на отцовство? Я ведь на девяносто девять и девять десятых с миллионом значений впридачу, как в моем тесте, уверен — она знала. Алиса не дура. Значит мать к ней приходила? И что же, госпожа Чистова, решили подыграть? Ну что я вам скажу? Вы — лиса.