— Вроде водой управляешь, а какой-то туманчик разогнать не в силах, — подмечаю я, пытаясь зацепить его. — Хоть бы попробовал. Глядишь, уже сегодня попрощались бы у порога твоего дома.

Однако Морозко похоже решительно настроен разглядеть что-то там у меня за пазухой:

— Над этим туманом я не властен, — задумчиво отзывается он.

— Это еще почему? Это же тоже жидкость, только газообразная, — почему-то решила почитать нравоучения своему потенциальному палачу.

Игнорируя мой вопрос, Морозко тянется к воротнику моей куртки и бесцеремонно запускает пальцы внутрь.

— Эй! — только и успеваю возмутиться я. Сопротивляться бесполезно, я промерзаю до нутра при попытках оттолкнуть наглеца.

Он выуживает руку, сжимая пальцами примятые листы с детскими рисунками, и наконец отпускает меня.

— Это еще что за свитки? — спрашивает с подозрением.

— Подарок, — отмахиваюсь я, чувствуя облегчение от того, что опасность оказаться разоблаченной миновала.

— Сейчас поглядим, что за подарок, и от кого! — разворачивает листы и вполне ожидаемо ничегошеньки не видит, потому что вокруг темнота, в которой карандашный рисунок разглядеть особо невозможно.

Хмыкает что-то недовольно, продолжая вертеть в руках «таинственный папирус», думаю примерно так он сейчас величает обычный лист А4 с детскими каракулями в своей голове.

— Отвечай, что это за документ! — ну вот, снова приказывает.

— Говорю же, подарок, — устало отзываюсь.

— Не за услуги ли случайно?

— Можно и так сказать, — киваю.

— Ага! Значит, тебе все же заплатили, чтобы ты проверил склеп?! — яростно выдает он свои умозаключения. — Ты должен был убедиться, что я погиб, но вместо этого, бестолковый гном, разбудил!

— Ой, да откуда ж ты такой недоверчивый, дядя? У меня вроде в детдоме детство прошло, но даже я предпочитаю верить людям, — отчитываю его. — Рисунок там. Мне младшие нарисовали в благодарность за одежду.

— Не ври мне! — шипит, снова прихватывая мою горемычную куртку.

Глаза того и гляди начнут в ночной тьме молнии метать. Ух, какой злой!

— Подсветить? — скептически поджимая губы, спрашиваю я.

— Чего?

Вытаскиваю из кармана куртки телефон, и быстро включив фонарик, перевожу в лицо Морозки.

— Это еще что за магия? — отшатывается, будто такой как он вообще способен пугаться.

— О, это очень мощная и древня магия. Называется телефон! — шепчу я, стараясь звучать как можно более угрожающе.

— Те-ле-фон, — протягивает он, боязливо приближаясь, словно я этот самый телефон неразумному неандертальцу показала, ей богу. — Свети сюда! — повелевает, очевидно обращаясь к мобильнику, и вытягивая перед собой смятые листы.

— М-м, — с важным видом качаю головой. — Это ведь моя магия. И она подчиняется только мне.

Великан подбирает былое величие, которое его на секунду покинуло. Приосанивается:

— А ты – мне! — звучит, как очередной приказ. Но я уже начинаю привыкать к его заносчивости. — Значит ты и свети!

Ладно, уже хотя бы с этим пунктом разберемся, да может займемся обустройством ночлега. Что-то я подустала от своего бесплодного побега.

Свечу на рисунки, устало оглядываясь по сторонам. Было б еще что-то видно кроме этого тумана. Он рассеивает свет от фонарика, будто обволакивая нас с великаном в один светящийся пузырь.

— А ты-то похоже неграмотный? — бросает.

Понимаю, что в сложившихся обстоятельствах, самое верное будет согласиться. Ведь местной грамоты я точно не знаю:

— Мгм, — отзываюсь, продолжая вглядываться в туман.

— И как это понимать? — в его голосе снова слышится угроза, которая уже кажется совершенно обыденной, поэтому я не реагирую.