И всё вместе это заворачивает вихри внутри. Будто ураганов всё сметает, ловит меня в свои тиски. Не вдохнут, ни усмирить бешенную карусель в голове, когда всё крутится вокруг.

Вдыхаю разгорячённый воздух, скольжу губами по щеке Дамияра. Не знаю, что творю, дикое, будто трусь о колючую щетину, ловлю ещё один вид ласки, который нужен до сжатого сердца.

Мне жарко и душно, мне хорошо и больно, сложно и просто. Всё в такой коктейль смешивается, что им захлёбываюсь. Пьянею, когда сжимаю пальцами руки мужчину, веду по его лопаткам. Царапаю, от чего мужчина начинается двигаться быстрее и резче.

А мне нужно, нужно оставить на нём свой след. Будто не получу разрядку, пока не помечу его. Дамияр оставил на мне свою метку, а у меня ни когтей, ни клыков. И метку я поставить не могу. Но могу оцарапать так, чтобы кровь проступила, покрылась кожа корочкой.

Не понимаю, что со мной. В этом хаосе я перестаю быть собой, выпускаю эмоции и желании наружу. Кусаю его губы, тянусь навстречу, отвечаю. И толкаюсь бёдрами навстречу, когда перед глазами пляшут красные пятна.

Всё внутри кипит, испаряется ядовитым взглядом. И я умираю на руках Дамияра, задыхаюсь, стону. Меня бьёт судорогами, непониманием, наслаждение и болью. Выплёскиваю криком всё, что во мне хранилось.

– Моя сладкая девочка, - снова целует, и кусает, и лижет. Дамияру не хватает того, что он со мной сотворил. Мужчина продолжает касаться, обводить пальцами мой клитор даже после того, как я лежу на кровати уничтоженная. – Моя.

Он толкается в меня ещё раз, срывается на гортанный рык, который пробирает каждую клетку, и застывает. Чувствую, как его член крепнет, пульсирует, как стекает его сперма, стоит мужчине отстраниться.

Мы лежим молча, я – на спине, Дамияр давит своим весом. И продолжаем целоваться. Мы переспали, между ног чуть болит, шея пылает. Я потеряла невинность, непонятно что меня ждёт дальше. 

Но целуюсь с ним. Позволяю сжимать мою нижнюю губу зубами, оттягивать её, а после снова целовать. И так по кругу, пока меня окончательно не размазывает от событий. 

У меня едва получается отпроситься в душ. Хочется смыть себя все следы, а Дамияр порывается пойти со мной. Отправляю его первым, чтобы у мужчины не было соблазнов ворваться ко мне. Он и так может, хоть десятый раз за час душ принять, но так спокойней.

Я не могу смотреть на него, на свое отражение. Не понимаю, как могла допустить это, почему Альфа так влияет. И нет ни единого варианта, что будет дальше. Конечно, Дамияр меня так просто не отпустит, раз уже уложил в постель.

Такая глупая идея даже не зарождается. Но и держать возле себя он не собирается долго. Потому что на моей шее нет метки. И это… Расстраивает, нет, конечно нет. Так. Озадачивает.

Там есть его укус, но не следа связи, крови. Просто укус, на грани с тем, чтобы прокусить кожу, но ни капли не связанный с тем, что Дамияр хотел бы оставить меня себя.

Надавливаю на след, хмурюсь. И как это понимать? Альфа никогда ничего не говорил, не обещал. Он просто меня преследовал и выводил на эмоции. И то, что между нами была близость, не значит, что она будет ещё.

Ведь Дамияр любит американские горки, качели, чтобы меня переворачивало и било судорогой. Играет, доводит, наслаждается. Пока я даю ему такую реакцию – от Альфы не избавиться.

Принимаю холодный душ, злюсь на то, что здесь нет ни шампуня, ни геля для душа. Спартанские условия, которые раздражают. А ещё я думаю о том, что нужно связаться с дядей Раду и сообщить, что ни за какого оборотня соседней я не пойду.