После принятия лекарства Кай впал в беспамятство — побочный эффект белладонны. Его перенесли в спальню, Филипп заботливо накрыл брата одеялом и попросил меня задержаться. Так мы и остались наедине, чего он и хотел изначально. Ну, если не брать в счет бессознательного Кая.

Сидели мы на диванчике долго. И молчали долго. Так долго, что я мысленно начала изнывать и поглядывать на часы. Авось обед наступил, и Филипп сжалится — отпустит перекусить. Но он продолжал изводить меня молчанием, быстрее, чем следует, перелистывая страницы какой-то книжонки. Вряд ли вчитывался.

— Ладно. — Неожиданно захлопнул книгу, вынудив вздрогнуть. — Все равно этого разговора не избежать.

Как хорошо, что между нами есть небольшое расстояние: он сидит в одном конце диванчика, я в другом. А то я вырвала бы из рук эту книгу и заехала бы ей по его наглому лицу. За попытку надругательства с помощью запретных зелий.

Додумался же… Вроде с такой внешностью у него проблем с девушками быть не должно. На него многие поглядывали тогда в таверне. Почему же я оказалась целью?

— Ну и? — Изогнула бровь, сложив на груди руки. — Я тебя внимательно слушаю.

Филипп сглотнул, отложил книгу и посмотрел прямо в глаза.

Не знаю почему, но меня это только разозлило. Надо же, как сильно я его сейчас ненавидела. Не до конца еще осознала это, но, похоже, моя ненависть исчезнет не скоро.

— Прости. Я поступил глупо.

— Это мягко сказано. И что-то не смахивает на искренние извинения.

— Но мне правда жаль. — Он дернулся ко мне, но вовремя остановился, кажется, уловив, как изменился мой взгляд с предупреждающего на злой. — Мне стыдно признаваться, но я тогда был неопытен в этом… плане. А ты казалась девушкой наученной, но никак не решалась сделать первый шаг. Вот я и подумал…

— Ты принял меня за продажную девку?! — перебив, резко вскочила с дивана.

Еще немного — и у меня глаза потемнеют. Это сразу выдаст мою природу. Надо успокоиться.

Сделала глубокий вдох и выдохнула, усаживаясь обратно.

— Ты кретин. И мне плевать, что я оскорбила Его Высочество.

— Да, согласен. — Покорно кивнул, но не стушевался. Он хоть и выглядел слегка робким, за все время, что мы не виделись, успел возмужать. Так что сейчас покорность ему была не к лицу. — Я кретин.

— Рада, что мы сошлись во мнениях. На этом все? Я могу идти?

— Нет, постой. — Он все-таки придвинулся, невзирая на мое раздражение. — Мне многое любопытно. Ну, твое присутствие здесь… озадачивает. Я понимаю, что не вправе спрашивать тебя о таком. Но могу хотя бы кое о чем попросить?

— Ты не в том положении, чтобы просить меня о чем-то, — сказала грубо, приняв чрезвычайно чопорный вид. А я ошибалась на его счет: Филипп оказался крепким орешком. Его мой вид даже не покоробил.

— Знаю. Тогда давай услуга за услугу? Не говори Каю, как мы познакомились, и вообще обо всем, что было в таверне.

— А взамен?

— Проси о чем угодно, — он добродушно улыбнулся.

А я улыбнулась в ответ. Но довольно и почти что коварно. Потому что я жуть как обожала фразу «проси о чем угодно». Он даже не знает, на что подписался.

— Я подумаю. Как надумаю — скажу.

— Договорились.

Я не успела снова спросить разрешения уйти: Кай зашевелился, заставив нас обоих напрячься.

Филипп подскочил к нему, нагнулся, а тот…

… со всей дури заехал ему рукой по лицу.

Великая Мать!

— Дурень, зачем лезешь под руку? — простонал Кай, усаживаясь в постели.

Потирая щеку и кривясь, Филипп поправил ему подушку и отошел на безопасное расстояние. Я чуть не прыснула со смеху.

Удар был сильным — щека быстро покраснела. Возможно, даже опухла. А еще этот удар не показался мне случайным.