Их разговор уже традиционно прерывает официант, который приносит чай.  Такое внимание  - Дине. Ян обхаживает человека с фамилией Ингер, всеми возможными способами демонстрирует уважение.

- Конечно, у меня есть бабушка, - как только за Федором закрывается дверь. – У меня знаешь какая бабушка? Моя бабушка, она у меня — чемпион мира по обниманиям!

Дина смеется знакомым с детства интонациям. У Лолы выходит очень похоже.

- Верю! А какой же сегодня особый случай?

- Не знаю,  - пожимает плечами Лола. – Давай его придумаем, а?

- Давай,  - легко соглашается Дина на игру. - Например, сегодня тот самый день, когда я буду читать тебе свои стихи.

- О-о-о-о…  – округляет глаза Лола. – Они грустные, милка-голубка? Мне готовить платочек?  - гибко протягивает руку и берет с гримировального столика упаковку с бумажными платочками.

- Почему ты решила, что они грустные?

- Красивые девушки всегда пишут грустные стихи про любовь, - Лола выудила платок из упаковки. - Я готова, голубка. Читай.

- Я не буду сегодня тебя мучить своими стихами, - улыбнулась Дина. - Зачем так сразу пугать благодарного слушателя.

***

А слушатель был и правда благодарный. Лола обладала уникальным талантом слушать. За всю взрослую жизнь Дину слушал лишь один человек – Алла Максимовна. Мягкая, душевная женщина, педагог по истории кино. К ней Дина припала, как замерзший путник – к теплу очага. Но даже ей не могла рассказать всего. Жалела старую женщину, ее нервы и сердце. Грань, за которую не стоит заходить в своих откровениях, Дина внутренне очень четко ощущала. С Лолой эта грань отсутствовала.

Нет, Дина не пускалась в слишком сильные откровения. И не рассказывала чего-то из ряда вон или шокирующего. Но зато вытаскивалось изнутри, из глубин памяти, подсознания что-то, кажется, давно забытое, о чем она ни с кем и никогда не говорила. А это «что-то» словно ждало все эти годы, когда появится человек, на которого и можно будет выплеснуть это все.

И оно лилось. Пока еще небольшим ручейком, но Дина знала, чувствовала – что вот-вот, и это станет полноводной рекой. И Дина расскажет что-то по-настоящему важное, то, о чем говорить нельзя,  не принято, а то и вовсе опасно.

Ведь Игорь вел с ней беседы, и не раз, и не два, а много, много больше – о том, какой она, Дина, лакомый кусочек. И как все мечтают прибрать ее к рукам. А вместе с ней – и «Ингер Продакшн». Конечно, он не употреблял этих слов. Конечно, он говорил достаточно завуалировано. Но в какой-то момент Дина поняла, что таится за этими намеками и витиеватыми  фразами. Простая мысль. Только он, Игорь Разин, заботится о ее, Дины, благе. И ей надо быть со всеми другими осторожнее, начеку и прочее, и прочее, и прочее. Эта мысль подтверждалась и всеми действиями Игоря – как плотно он опекал ее, как уговаривал жить у него, как контролировал все – вплоть до телефонных звонков  и с кем и куда ходила. Лишь последний год эта опека ослабла. Во-первых, потому что Дина стала бунтовать против этого – уже не тихо, а открыто. А во-вторых, у дочери Игоря от первого брака, которая жила в США, возникли серьезные проблемы. Проблемы эти заключались в основном в чернокожем бойфренде, который втянул девушку в какие-то аферы, связанные с наркотиками. Сначала Игорь не предавал особого внимания данной ситуации, а потом грянул гром, и Разину пришлось спешно поднимать связи и вкладывать деньги, чтобы разрешить острую ситуацию. Дина не вдавалась в детали, а Игорь не торопился ими делиться, но общую картину Дина примерно представляла. Дело пахло керосином, причем авиационным,  и тюремным сроком. Несмотря на все усилия Игоря – пока еще пахло. Именно поэтому он теперь часто бывал в Майами – чтобы не упускать контроль над ситуацией и не допустить неприятностей самого худшего калибра.