Слова – самая дешевая вещь в двух мирах, даже последние слова вашего создателя. Что толку от слов, если их нельзя воплотить в жизнь?

Когда-то она пожертвовала всем: покоем родного клана, деньгами, красивыми платьями, славой единственной дочери знаменитого историка древности. Она пришла в чужой клан и не один год потратила на то, чтобы утвердиться в глазах других. Она заглядывала в рот советникам. Улыбалась мужчинам, которые были ей противны. Вышла замуж за главу клана, к которому не испытывала ничего, кроме холодного интереса, и изображала покорную влюбленную жену. Старалась быть в курсе всех придворных интриг, но не вмешиваться в них – по крайней мере, открыто. И вот что учудил Александр в тот момент, когда ее цель – восстановить разрушенную во время их свадьбы деревню темных эльфов – была так близка. Решил женить Нисана на дочери пустоголового честолюбца, который ненавидит необращенных. Но еще сильнее он ненавидит Вильгарда. За то, что у того больше денег и власти, а вампиры из его клана выказывают ему искреннее уважение.

Не срубила ли Медея сук, на котором сидела, пустив Октавиана в свою постель? Он не заключил мир с Вильгардом, и это значительно ослабило его клан. Эрфиан помог темным эльфам основать деревню на спорных землях между их владениями, и это усилило позиции темных эльфов, пусть и было каплей в море. А ее драгоценный муженек одним коротким предложением свел на «нет» все приложенные старания.

Эпитет «в ярости» не описывал и сотой доли истинных чувств Медеи. Она кипела от гнева. Если бы не привычка сдерживать свои эмоции – глупая привычка втискивать себя в приличные рамки, без которой в древности вампиры прекрасно обходились – она бы ударила Александра. Но вежливость предписывала держать лицо. Нужно быть тихой, скромной, побольше улыбаться и ни в коем случае не показывать, что ты умнее мужчины. Это может ранить его самолюбие. Еще одно глупое слово, в котором до Великой Реформы не нуждался ни один обращенный. Медея чувствовала, что маска примерной жены приросла к ее лицу намертво. Если захочет снять, отдерет собственную кожу.

Валерия, замершая в двух шагах от хозяйки в обнимку с ларцом, где хранились гребни и ленты для волос, смущенно покашляла.

– Если госпожа хочет…

– Нет, – сказала Медея, поднимая голову и расслабляя плечи. – Оставь волосы распущенными и уложи в локоны.

– Как пожелает госпожа.

– И принеси мне платье из зеленого кружева. Со шлейфом и открытой спиной.

– Прозрачное?.. – тихонько уточнила Валерия.

– Именно.

Такое платье для официальных встреч не предназначалось. Да и на балу в таком наряде ее молча осудили бы вампирши, хорошо разбирающиеся в этикете – уж слишком он был нескромным. В зеленое кружево Медея облачилась бы разве что для тайного свидания с любовником. Сегодня следовало остановить выбор на чем-то более строгом. Возможно, на греческом платье из белого шелка с золотым шитьем, целомудренно прикрывающем грудь. Или на величественном наряде из пурпурного бархата, который так любил Александр, говоря, что в нем жена выглядит истинной королевой. Но в белом Медея смотрелась бы слишком бледно – она и так была чересчур бледна, сказывался день, проведенный в постели без сна – а пурпурный бархат показался бы неуместным. Чего доброго, мужчины решат, что она рада внезапной помолвке Нисана. Нет, такого удовольствия она им не доставит.

Сегодня дочь Августа Летописца будет блистать.

***

Валерия завила волосы Медеи, воспользовавшись разогретыми в огне тонкими палочками из храмового серебра, и помогла ей одеться, а потом принесла несколько шкатулок с румянами, пудрой и краской для губ и принялась колдовать над ее лицом. Этот ритуал повторялся каждый вечер, пусть и в разных вариациях, и вампирша успевала обсудить со своей служанкой все клановые сплетни, да не по одному разу. Но сегодня говорить не хотелось. Она продолжала мрачно созерцать свое отражение в зеркале и в какой-то момент задумалась так глубоко, что чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности, услышав скрип открывающейся двери. Без стука в ее покои позволялось входить только Флавию, Нисану и Александру. Впрочем, последний здесь появлялся редко. Муж Медеи предпочитал, чтобы она являлась к нему в спальню сама. Желательно, с минимумом одежды, а еще лучше – вовсе без нее. Дом, принадлежавший им, был самым большим в клане, и чужие здесь не появлялись. А слуги умели притворяться слепыми и глухими.