— То есть?

— Помнишь, я говорила тебе, что мы с ним истинные? Это правда! И я не почувствовала, что он умер.

Доминик не меняется в лице, хотя, кажется, мне удалось его заинтересовать.

— Ты его чувствуешь?

— Нет, — приходится признаться. — Не чувствую. Потому что не умею. Поэтому и хотела попросить тебя о помощи. Расскажи, как почувствовать свою пару. Как настроить эту связь?

— Мне не приходилось ничего настраивать, Венера. Я просто чувствую Чарли.

— Но так было не всегда!

— Да, но Шарлин жива.

— Рамон тоже жив.

Чем больше раз я это повторяю, тем сильнее уверяюсь в этом. Мне бы только получить доказательства, чтобы мне поверили остальные. Потому что Мик не верит, Доминик тоже не верит. Альваро мне верит, но ему тоже нужны подтверждения.

— Венера…

— Доминик, — перебиваю я, — уверена, случившееся дело рук Волчьего Союза. Рамон им мешал из-за своей особенности.

— Особенность?

Я рассказываю как есть, все-таки Доминику можно доверять. Про божественность моего мужчины, про его врага. Я и так собиралась это сделать.

— И, боюсь, теперь им нужна моя дочь. Потому что она тоже особенная.

До рождения дочки это невозможно было понять, этого не могла определить даже доктор Сураза, но каким-то глубинным чувством я знала, что будет именно так. От нашей истинности, нашей связи другого ребенка просто не может родится.

Доминик слушает внимательно, хотя продолжает мрачнеть.

— Перес знал все это, и все равно забрал тебя с собой?

— Он не смог отказаться.

— Отмазка так себе. Тебя пытались убить!

— Ты бы тоже от Шарлин не отказался.

— Я бы ее не оставил и на родственников не бросил.

Я сжимаю кулаки:

— Не надо! Не надо говорить, что у вас с Чарли идеальные отношения. Они не всегда были такими.

Доминик хочет что-то сказать, но осекается. Молчит с минуту, прежде чем продолжить:

— И все же ты не хочешь, чтобы я тебя забрал? Дома ты будешь в безопасности. Я смогу обеспечить тебе защиту, не то что местный альфа.

Это заставляет меня прикусить губу: теперь уже я стараюсь подобрать нужные слова.

— Доминик, я верю, что ты меня защитишь. В тебе я уверена гораздо больше, чем в себе. Но, вероятно, именно этого и хочет Союз, иначе бы они не спешили назначать нового верховного. Они хотят меня выманить. Хотят, чтобы я уехала и подставила всю твою стаю. Но даже не в этом дело. Рамон оставил меня в этой стае. Сюда он вернется. За мной. За дочерью. К своей семье.

— А если он не вернется?

— Так помоги мне в этом разобраться. Связаться с ним.

— Нет, — качает он головой. — Я не стану. При всем уважении к тебе и твоему положению, Венера, если он подох, туда ему и дорога.

Сначала я не поверила своим ушам, всматриваясь в суровое, будто выточенное из камня, лицо альфы. У меня просто в голове не укладывалось, что Доминик такое сказал. Что он мог сказать такое мне! Зная всю мою историю. Но когда до меня дошло, что это не слуховые галлюцинации, я оказалась на ногах и врезала ему.

Кулаком по плечу, могучий волк даже не пошатнулся, только вздрогнул. Наверное, даже больше от шока, чем от силы моего удара. А я, между прочим, вложила в него все свои чувства: боль, гнев, обиду, разочарование. Разочарования было больше всего, потому что я верила в нашу дружбу, в то, что мы семья, я надеялась, что Доминик поможет мне с поисками.

Надеялась на его поддержку.

Но после моего удара ничего не поменялось, выражение лица альфы, кажется, сделалось еще жестким, и я поняла, что своего решения он не изменит. Даже если я стану слезно умолять его о помощи или сыпать аргументами, почему он должен принять мою сторону. Не примет.