— Ты понимаешь, как это всё бредово звучит? — хмыкнув, спросила Плетнёва. Собственно, в её воспаленном мозгу, когда она ещё была влюблена в него и ждала, когда же Женечка одумается, рождались варианты его оправданий, но до такого додуматься даже та влюбленная дурочка, какой была она тогда, не могла.

— К сожалению, этот бред стал моей жизнью, — улыбка у него вышла болезненной, но в Инне даже и не думало просыпаться сочувствие. Милосердие в ней надёжно вытравили много лет назад.

— Мне жаль, — она немного помолчала, — хотя нет, мне не жаль. Неужели ты думаешь, что эти жалкие оправдания что-то для меня значат? Если так, то ты дурак, Марков. Я тебя тогда на коленях просила, умоляла, а ты… ты просто бросил меня там со своими дружками. Ты хоть знаешь, что они меня тогда чуть не изнасиловали, а? Твои слова, что я шлюха, они восприняли буквально. Им пофигу было, что я против, что сопротивляюсь. Им это в кайф было… Если бы не Ника, не было бы у меня дочки, потому что после группового изнасилования, сохранить беременность мне вряд ли бы удалось. Возможно и меня бы не было. Я и так еле выжила после всего, а если бы ещё и сексуальное насилие произошло в моей жизни, то попросту не выгребла бы, пошла и утопилась бы где-нибудь. Так что ты, Марков, не можешь приходить сейчас и заявлять, что хочешь всё исправить. У тебя нет на это никакого морального права!

Последние слова Инна буквально прокричала в лицо обескураженному Маркову. Её до сих пор трясло от воспоминаний, как чужие потные лапы пытались задрать на ней юбку, как… Не думать об этом! Не вспоминать! Ей сейчас трезвая голова нужна, потеря контроля чревата последствиями.

— Дёма, не мог, — похоже Женя был действительно не в курсе того, что его дружки хотели покуражиться над ней тогда, но легче Плетнёвой от этого не стало.

Внутри до сих горело и жгло от его предательства. Он не просто не поверил и отверг Инну в тот вечер, он прилюдно оскорбил её, втоптал в грязь и, что самое страшное, не защитил. Пусть он доверял Демьяну, считал его своим другом, но Плетнёва к тому моменту несколько раз жаловалась Жене, что его друг делает ей оскорбительные намеки и даже пытался зажать. Он же просто отмахивался, не придавал её словам должного значения. В итоге этот урод тем вечером хотел отомстить за отказ и устроить групповое развлечение с ней в главной роли. Инна искренне надеялась, что этот урод развлекает чертей в аду. И да, она поспособствовала его скоропостижной смерти. Не напрямую, конечно. Об эту мразь марать руки Инна не желала. Она, в конце концов, мать и должна думать о последствиях своих действий. К сожалению для Дёмушки, у него было чертовски много врагов, слишком много грешил мажорчик, и бумеранг прилетел к нем, прямо промеж глаз.

— Мог, ещё как мог, — хохотнула она. — Твой Дёмушка очень обиделся на меня за то, что ему промеж ног дала, когда он пытался меня зажать в углу. Очень уж обидчивым оказался, решил отомстить и организовать мне групповуху. Ты своими словами и действиями буквально втолкнул меня в руки к насильникам, Марков. Так что, можешь подавиться своими извинениями. Не нужны они мне.

На Евгения было больно смотреть, он буквально побелел весь, только жалость давно для Плетнёвой стала роскошью, которую она не могла себе позволить.

— Пусти меня, — потребовала Инна, но он не реагировал. Замер словно истукан.

Судя по всему, она привела его в шок своими откровениями. Надо же, бедненький. Как разволновался! А она во всем этом дерьме несколько лет варилась, пока не вылезла. Когтями и зубами выцарапывала свой шанс на лучшую долю. Теперь же он заявился весь в белом, благодетель хр*нов. Пусть валит к своей высокородной невесте с обложки. Плетнёва настолько разозлилась, что ей стало не хватать воздуха. Стало необходимо хоть какое-то наличие пространства, но Марков крепко продолжал держать её в своих объятиях, не реагируя ни на слова, ни на её попытки вырваться из хватки.