– Скажите как есть.

– Как бы вам это объяснить, товарищ капитан? Вот, знаете, есть такие люди, которые с виду вроде бы ничего. В том смысле, что о них нельзя ни подумать, ни сказать ничего плохого. Но почему-то они отталкивают от себя, понимаете?

– Как будто человек с гнильцой, – подсказал Юркин.

– Ну, да, нечто вроде того. Вот и Паша мне таким казался. Вроде бы и приветливый, и общительный, но что-то вот такое было… – Никитин пощелкал пальцами. – Наверно, так, как вы сказали.

– А вы знаете, как Захаров попал в плен?

– Нет. Честно говоря, я об этом узнал, когда вы пришли. Думал, что Паша погиб. Его ведь тогда отправили в составе разведгруппы в тыл противника. Оттуда не вернулся никто, кроме командира, младшего лейтенанта Васильева. Но и он потом в госпитале умер от ран. Говорили, он тогда чудом вырвался из немецкого тыла, но… – Собеседник развел руками. – Сил добраться до наших ему хватило, а вот выжить нет. Жаль его. Веселый человек был.

Сержант Малинин оказался не столь разговорчивым. Молодой человек угрюмо смотрел на капитана и отвечал односложно и неохотно. Но Дмитрий не обращал на это внимания. В конце концов, он тоже не червонец, чтобы всем нравиться. Да и контрразведчиков, откровенно говоря, любили далеко не все. Как на гражданке милицию. Единственное полезное, что удалось выудить, – то, что Захаров, по словам сержанта, был немного трусоват и жаден. Правда, брошено это было вскользь, но капитан намотал себе на ус. В остальном все сказанное Малининым не расходилось со словами его ранее допрошенного сослуживца.

Зато Митькову повезло чуть больше. Первой, с кем он говорил, была связистка Вера Литяк. Несмотря на то что со старшим лейтенантом они были примерно одного возраста, в русых волосах молодой женщины обильно пестрела седина. А еще она много курила: за время разговора младший сержант выкурила с десяток папирос, если не больше. Манера общения у нее была немного развязной, но не раздражающей.

– Значит, Пашка интересует, – не спросила, а сказала женщина, делая глубокую затяжку.

– Да, именно он, – кивнул Михаил.

– Надо же. – Она криво усмехнулась, невольно вызвав у парня ассоциацию со своим наставником. – Хотя чего удивительного-то? Дерьмо, как известно, не тонет.

– Прямо так уж и дерьмо?

– А то нет? Ты с ним общался? – Несмотря на разницу в званиях, Вера сразу обратилась к Митькову на «ты», объяснив это тем, что ровесникам не выкает.

– Мы его допрашивали после освобождения из концлагеря.

– Ну, и что скажешь?

Старший лейтенант пожал плечами. В глубине души он был согласен со связисткой, хотя и не знал Захарова настолько хорошо, насколько она. И разделял опасения Юркина. Бывший узник хоть и держался естественно во время беседы, но что-то такое отталкивающее в нем действительно было.

– Не всегда человека узнаешь за пару часов разговора, – уклончиво ответил Михаил.

– Не спорю, – согласилась женщина и выпустила пару колечек дыма. – Но есть такие, у которых на морде написано, кто они и с чем их едят. Вот Пашка из таких как раз. Скользкий, как змея. Вроде бы такой весь из себя правильный, общительный, а приглядишься – гнида. Поэтому я и не удивилась, что он выжил после той заварушки.

– Это когда их разведгруппу накрыли? – уточнил парень.

– Угу. – Младший сержант затушила окурок. – Оттуда тогда живым выполз только Степка Васильев, он у них командиром был. Мы с девчонкой-санитаркой его притащили к врачам, когда он к нам добрался. И то помер Степка через несколько дней от ран. Вот он был настоящий мужик. Как мой покойный муж.