Киваю, опускаю взгляд, продолжая завтрак, и пытаюсь не показать свою радость. Неужели Изабелла решила дать мне шанс?

Вчера, когда я выложил ей суть своей идеи, мне очень хотелось, чтобы она услышала меня и пошла навстречу. Но после ее ухода надежда на это была минимальной. Теперь же… Кто знает, что теперь, но то, что Изабелла готова к переговорам, уже маленькая победа.

— А о каком предложении речь? — подает голос заинтересованный Гай. — Ты будешь у нас работать?

Не успеваю ответить.

— Твой брат как раз предложил свои услуги в настройке робототехники, — отвечает за меня Изабелла.

— Ух ты! — Мальчишка даже подпрыгивает на скамье. — Ты в этом разбираешься? Ты не говорил.

А что я вообще ему о себе говорил? Соврал, что был прилежным ребенком и делал уроки. Рассказал о падении с крыши и паре переломов.

Что творится-то? Моя совесть, мирно дремлющая все эти годы, решила проснуться и расквитаться со мной по полной.

— Разбираюсь, — подтверждаю с улыбкой.

В глазах Гая восторг. В отличие от Изабеллы, он верит сразу.

— А можно я с вами? — Поворачивается к матери, делает жалобные глаза. — Мам, можно? Я никогда не был на складе.

Изабелла медлит с ответом, и мне даже кажется, что она согласится. Но нет.

— Нечего тебе там пылью дышать, — отрезает через минуту.

Свет в глазах мальчика гаснет. Он опускает голову, но не спорит. Понимает, что после нашей вчерашней оплошности не стоит пока ни на чем настаивать. Эх, мне бы такую мудрость в его годы.

— Если твоя мама одобрит мой план, как-нибудь я обязательно возьму тебя с собой, — обещаю, чтобы хоть как-то поднять ему настроение.

Кружка Изабеллы с грохотом опускается на стол, так, что находящиеся в столовой люди бросают в нашу сторону обеспокоенные взгляды, пальцы до белизны сжаты на ручке. Эти напряженные пальцы так и притягивают взгляд.

Сглатываю. Вот сейчас она снова заявит, что никаких «как-нибудь» мальчику можно не ждать и отправит решать задачки по математике…

Но сегодня я не гений предвиденья — снова ошибка. Изабелла разозлилась не на мое туманное обещание.

— «Твоя» мама? — переспрашивает она.

Вспоминаю, что сказал. Да, действительно. Но это вырвалось абсолютно автоматически. Стыдно ли мне и за это? Точно нет. Я даже Морган не зову мамой, неужели стану называть так женщину, с которой познакомился неделю назад?

Да отпусти ты уже кружку!

Кажется, тонкая ручка сейчас просто-напросто отвалится и останется в ее пальцах.

— Извини, — говорю, но назад свои слова не беру.

Я готов пресмыкаться, слушаться и помалкивать, чтобы спасти своих друзей, но мамой я Изабеллу звать не буду. Нет, и все.

Пальцы медленно расслабляются, отпускают чудом уцелевшую посуду.

Изабелла больше ничего не говорит. Спускает мне это с рук? Не верится. Неужели после вчерашней беседы она все-таки что-то для себя пересмотрела в отношении ко мне?

Доедаем в молчании.

Чувствую себя по-дурацки. Кажется, что сейчас я по-настоящему обидел Изабеллу. Нет, знаю, что прав, но все равно как-то неловко.

— Мам, можно я пойду заниматься? — осторожно спрашивает Гай, понимая, что настроение матери безвозвратно испорчено и лучше бы сбежать, чтобы не попасть под горячую руку.

Черты лица Изабеллы расслабляются, и она дарит сыну по-настоящему искреннюю улыбку.

— Конечно, малыш, беги. — Ласково треплет его по волосам. — И зайди, пожалуйста, к Миле после двенадцати, она обещала тебя подстричь. Совсем оброс.

— Подстричь? — вскидывается Гай, от резкого движения челка падает на глаза. — Рано ведь еще!

— После двенадцати, — строго напоминает Изабелла.