– Никитушка, – пищит жена это тупое имя, – ты ведь не против, если Тима отвезёт меня в отель?

Сколько раз я просил не называть меня так, особенно при малознакомых людях, но опять за своё. Пьяная манерная дура!

Их совместный уход с вечеринки могут расценить неоднозначно, но мне всё равно. Я никогда не ревновал Юлю и не пекусь о её репутации.

– Тимуру можно доверять, – прицельно сморю на питерского, мы оба поняли, о каком доверии речь – вчера он видел нас с Соней, как бы не болтнул лишнего.

К Юле я больше не подхожу. Она прощается с Белецкими и уходит под руку со своим провожатым. Пусть катятся. Знал, что споются.

Возвращаюсь в зал. Пока не убрали со столов, надо успеть что-то куснуть. Закидываю в рот пару канапешек, наливаю в бокал минералки и выхожу на террасу.

Вечеринка переходит в фазу активного прощания. Народ пьёт, обнимаясь, обменивается телефонами и целуется. Несколько машин такси уже приехали и ждут пассажиров.

Глазами ищу Соню. Её нигде нет.

Неожиданно сзади налетает Гарик.

– Ты тоже на водичку перешёл? Стареешь! – смеется и треплет затылок. – Мы с Ариной скоро поедем. Она не пила, так что мы на своей. Подвезти тебя?

– Не нужно, вызову такси, – обнимаю друга. – Отдыхайте! Вы оба заслужили. Такой шикарный вечер организовали. Созвонимся завтра. Может, пообедаем вместе. Надо о делах поговорить.

– Окей, друже! На связи, – салютует и бежит к своей Арине.

Следом за ним подходит Пашка. Угрюмый какой-то.

– Бро, я в отель. Вторую ночь без сна. Рубит. Завтра наберу, оки?

Прощаюсь и с ним.

Договаривались гульбанить до рассвета, а еле дотянули до двух ночи. И правда стареем.

Выхожу на парковку. Такси разъезжаются, в последнюю машину грузятся американские друзья Гарика. Зака среди них нет.

Оборачиваюсь и вижу, как этот мудила прощается с Птичкой. Они достали телефоны и обмениваются номерами, после чего он смачно целует её в щеку. У меня кулаки сжимаются. Но большего она не позволяет. Мило улыбнувшись, отстраняется. Он зачесывает что-то на прощанье и бежит к машине. Она машет рукой, разворачивается и быстрым шагом уходит.

Одна идет вдоль пустой набережной. Совсем одна.

И решать ничего не приходится – ноги сами несут меня за ней.