Он сидел на расстоянии шести футов, на скамейке, которая была пустой, когда она проходила около нее незадолго до этого. Откинувшись назад и вытянув вперед длинные ноги, он выглядел уверенным в себе, расслабленным и даже более красивым, чем ей помнилось. Наверное, было неразумно полагать, что двенадцати часов достаточно, чтобы забыть внешность человека. Но в эту минуту рассуждать разумно она не могла, не сейчас, когда солнце высвечивало золотые пряди в его волосах, а на губах его играла приветливая, удивительно обаятельная улыбка… обращенная к ней.

– Я как раз размышлял, смогу ли увидеть вас сегодня, – пробормотал он.

Слишком поздно она осознала, что ей следовало не гадать, увидит ли она его нынче, а тревожиться о том, что лучше сказать ему при встрече.

Потому что теперь она смогла лишь выговорить, точнее, пролепетать:

– Доброе утро.

А ведь он действительно был первым мужчиной, с которым она поцеловалась, и у нее должно было бы найтись гораздо более красноречивое приветствие.

Коннор подвинулся на скамейке, освобождая ей место рядом с собой.

– Не присядете ли рядом?

Ей не стоило это делать. Действительно не стоило. Однако она села, как садится бабочка на яркий цветок.

– Вас не было на завтраке. – Тоже не бог весть какое красноречивое замечание, но гораздо лучшее, чем первая ее попытка.

– Я рано встал. – Коннор повернул голову на звук смеха, доносившийся из глубины сада. – Почему вы одна?

Аделаида пожала плечами с якобы небрежной беззаботностью.

– Не особенно люблю толпу. Я предпочитаю тишину.

– Должен ли я предоставить вас вашим раздумьям?

– Нет. Одиночества я тоже не люблю. – Тут ей пришло в голову, что он подыскивает вежливый предлог, чтобы избавиться от ее общества. – А может быть, вам хочется остаться одному? Я не хотела бы навязываться…

Коннор поднял голову, его полные губы изогнулись в легкой ухмылке.

– Мы вновь возвращаемся к взаимному смущению?

– Я не это имела в виду. – Аделаида смахнула с юбки воображаемую пушинку. – Не знаю, почему должна так себя чувствовать.

На самом деле она прекрасно это понимала. Она целовалась с ним. Такой поступок должен был бы заставить покраснеть любую приличную молодую леди.

А она уселась рядом с ним и начала легкую болтовню, словно они двое были старыми знакомыми и просто убивали время. Одним словом, это было очень неловко.

– Если хотите, я мог бы раздобыть и принести сюда стаканчик виски, – предложил он. – Или кочергу.

Аделаида оставила в покое юбку, подняла глаза и рассмеялась. Каким облегчением было услышать, как непринужденно он говорит об их прошлой встрече! Просто подшучивая над ее злосчастной маской… Признавать очевидное было гораздо легче, чем суетиться вокруг случившегося.

– В этом нет необходимости, – чопорно откликнулась она. – Благодарю вас.

– Вы уверены? Вы были на редкость самоуверенны вчера, проглотив немного виски и с оружием в руках.

– Поверить не могу, что вела себя так плохо. – Аделаида бросила на него укоризненный взгляд, в котором, впрочем, не было особого напора. – И не могу поверить, что вы столь дерзки, что напоминаете мне об этом.

– Мне понравилось, как плохо вы себя вели. – Его губы дернулись в лукавой ухмылке. – И мне понравилось быть дерзким наглецом.

А вот это замечание, решила она, было слишком самоуверенным. Но, Боже, эта его улыбка!.. Она могла соблазнить любую женщину, ввести ее в искушение. Аделаида посмотрела в сторону дома.

– Я должна идти. Мне не следовало…

– Мне не следовало вас поддразнивать, – мягко прервал он ее. – Я прошу прощения.

Она настороженно посмотрела на него.