Вот это уже было немного лучше: суббота была первым днем, когда мне – после месячной разлуки – было удобнее всего появиться в Долине Дунов. Однако, как я ни пытался уговорить мастера Джереми Стиклза, он ни в какую не соглашался выехать в Лондон позднее субботы. Прийти на тот заветный утес, откуда Долина Дунов была видна как на ладони, – это было для меня единственной возможностью если не повидаться с Лорной, то хотя бы посмотреть на нее издалека.

Но напрасно ходил я на знакомое место. Я вглядывался в долину до рези в глазах, я сидел тихо, почти затаив дыхание, так что кролики и белки безбоязненно резвились вокруг меня, но белый камень по-прежнему белел, не покрытый черной шалью, и венок на девичьей головке так и не оживил нелюдимую разбойничью долину.

Путешествие в Лондон в те времена было опасным предприятием с непредсказуемыми последствиями. Покинуть Плаверз-Барроуз не попрощавшись с Лорной – мысль об этом разрывала мне душу. Но не только у меня было тяжело на сердце в эту минуту: когда настало время прощаться, матушка и Анни чуть было разом не ударились в слезы. Тогда я, призвав на помощь все свои способности к лицедейству (отмеренные мне Всевышним довольно скудно), бодро пообещал, что вернусь на следующей неделе с таким титулом и должностью, что в Орском приходе чертям тошно станет. Матушка и сестренка улыбнулись, а я, послав им воздушный поцелуй, пришпорил Смайлера, чтобы поскорее скрыться с глаз долой.

Джереми Стиклз из кожи вон лез, чтобы развеселить меня своими шутками, прибаутками и рассказами о славной английской столице. Вначале я слушал его невнимательно, но мало-помалу он втянул меня в свои разговоры, и как-то само собой получилось, что все мои мысли обратились к конечной цели нашего долгого похода, и я захотел поскорее увидеть самый главный город моей страны, куда призывала меня воля первого человека Англии. Дорога быстро сдружила меня с мастером Джереми Стиклзом, и он был страшно доволен тем, что нашел во мне благодарного слушателя.

К обеду мы уже были в Порлоке, где перекусили у знакомого лавочника. Съестного мы взяли с собой из дома предостаточно, но решили не притрагиваться к нему до тех пор, пока не проедем знакомые места, где мы всегда сможем пообедать у кого-нибудь из моих многочисленных друзей. В первый день мы даже не вспомнили о наших запасах, потому что, добравшись до Данстера, остановились на ночь у одного богатого дубильщика, родственника моей матушки.

Он тепло встретил нас и пообещал вернуть мне старину Смайлера, когда я заеду в Данстер на обратном пути.

Это было долгое и утомительное путешествие, хотя до самого Бристоу дороги оказались в довольно приличном состоянии. Нас было всего двое, и не однажды мрачные личности всех мастей и оттенков, преграждая нам путь, интересовались, что нам дороже – жизнь или кошелек, но, узнав, что имеют дело с родственником самого Тома Фаггуса, почтительно кланялись и тут же исчезали в близлежащем лесу. Не было по дороге дома, где не сочли бы за честь принять у себя таких гостей, несмотря на то что на шляпе у моего приятеля красовалась красная королевская кокарда.

Дело кончилось тем, что мастер Джереми Стиклз снял кокарду и сказал:

– Спрячу-ка я эту штуковину, сынок. Твое родство с мастером Фаггусом сейчас важнее во сто крат, чем эта красивая игрушка. Подумать только: человек, моривший меня голодом на пути из Лондона, кормит нас на обратном пути!

Ночь застала нас вблизи Лондона. Джереми Стиклз решил, что нам следует заночевать под открытым небом, потому что скакать по ночам через поля здесь опасно, а о Томе Фаггусе, надо полагать, здесь и слыхом не слыхали. Я согласился с мастером Стиклзом, тем более что на Лондон, подумал я, лучше любоваться не ночью, а днем. Но наступил рассвет, и любоваться, как выяснилось, стало не на что: город, не в пример нашему чудесному Эксмуру, показался мне уродливым и грязным. Нет, лавки здесь выглядели побогаче и вывески над ними были куда затейливее эксмурских, но стоило мне остановиться, чтобы разобрать, что на них написано, как меня тут же грубо толкал какой-нибудь прохожий. Часто бывало, что владелец лавки, пытаясь обратить мое любопытство в свою пользу, выскакивал за дверь и кричал, нахально хватая меня за рукав: