Эта пожилая пара жила по соседству. Йон Сименсен одевался неброско, предпочитая и без того старившие кофты, и носил очки в роговой оправе. Его жена, Батильтда Сименсен, выглядела как заправская лабораторная крыса – тощая, с удлиненным носом, запавшими глазками и стянутой рыжей паклей на затылке.

Йон и Батильтда переехали сюда пять месяцев назад. И первым же делом установили «товарищеское наблюдение» за последним коттеджем Лилунгсин – обителью Миккельсенов. В основном их интересовало старое поле за домом.

– Как дела у нашего любимого писателя? – спросил Йон, помахивая тростью. – Какие нынче в почете извращения для книжек?

Йели и Янника тотчас позабыли о дрязгах. На пороге показалась Алва.

– А сами-то хоть одну книгу прочитали? – Йели выглядел необъяснимо угрожающе, способным одним только своим здоровым видом переломить парочку скверных стариков. – Или вы только учебники по географии листаете, как коровы?

– И разве можно говорить об извращениях при детях? – поддакнула Янника.

– Мне показалось или они называют тебя отцом, дорогой Вигго? – Батильтда намеренно игнорировала младших Миккельсенов.

Вигго пожал плечами:

– Чего греха таить. Я и есть их отец.

Он признавал, что разница в возрасте бросалась в глаза. Ему на вид – двадцать шесть или около того, а детям, тоже на вид, – по тринадцать-четырнадцать. В каком же это возрасте они с Сиф, по мнению этих пуритан, соединились, чтобы родилось сие тройное потомство? Правда заключалась в том, что тогда, на Подкове Хьёрикен, Вигго получил от Сиф не только титул вожака, но и взрослое тело.

А взрослое тело – это территория взрослой ответственности.

Вигго стал отцом, хоть и не вполне понимал, как им быть. Он мог только опираться на воспоминания о собственном родителе, Леониде Хегае, писателе ужасов. И опять о себе какими-то окольными путями заявлял Лиллехейм. Как будто нечто решило вернуться. Именно сейчас. Спустя тринадцать лет.

Алва странно посмотрела на Вигго, но ничего не сказала.

– Мы помним, что ты – их отец, – сообщила Батильтда, и Йон, важно кивая, взял ее под руку. – И мы признательны, что ты до сих пор искупаешь грехи юности. Иначе развелось бы столько бродяжек.

– Это мы, что ли… – Йели осекся, когда Янника пнула его по ноге.

– К чему вся эта прелюдия, соседи? – поинтересовался Вигго.

Батильтда подбоченилась. Ее острый нос, казалось, заострился еще больше.

– Не подкармливайте бездомных собак, чтобы наш район и впредь оставался тихим и спокойным.

– Мы видели, как они шныряют по ночам на вашем поле, – вставил Йон. – Будто огромные голодные крысы.

– Так это мы шныряем, – сказал Вигго.

Его серые глаза смеялись, но таилось в них и нечто такое, отчего Йон и Батильтда растеряли весь пыл. Вдобавок детишки Миккельсен вылупились так, словно были голодными псами, глазевшими на мясную вырезку. Поспешно откланявшись, Йон и Батильтда направились в другую сторону.

Перед уходом Батильтда вскинула голову, как бы говоря, что разговор не окончен.

Утро было испорчено, но не окончательно. Солнце по-прежнему ярко золотило крыши домов и макушки. Вигго повернулся к детям.

– Чего замерли, детишки? Никогда склочных соседей не видели? Я к дяде Ролло, послушать его новую сказочку о волках, а вы отправляйтесь-ка в школу.

– Будет новый ужастик? – обрадовался Йели. – Ты обязан дать мне его почитать. Без меня у тебя только мазня соплями получится, пап. Сам знаешь.

– Посмотрим. – Вигго опять улыбался.

– Сперва географию и второй родной подтяни, – ввернула Янника, обращаясь к Йели.

– Какой еще второй родной?