Знакомая тропа, деревья, встречающие девушку легким шуршанием листвы, как будто узнавая старую подругу. Луминица ласкающе коснулась рукой ветки клена, нависающей над тропой. Как же она соскучилась по миру за пределами каменного узилища! Пруд мелькнул между деревьев серебряными искрами, слепя глаза. Луминица осторожно выглянула из-за куста.

Михэице скреб спину Череши, которая послушно стояла, наклонив голову. С гривы и хвоста текли струи воды.

- Вот мы всю воду с тебя сейчас уберем, - приговаривал Михэицэ. – Я тебе гриву и хвост расчешу. Смотри, как ты здорово блестишь! Вон какая красивая лошадка! Не хуже хозяйки твоей! – Череша фыркнула. – А может, даже и красивей!

Тут уже фыркнула Луминица и вышла из засады. Череша заржала и рванула ей навстречу. Луминица всхлипнула и обняла мокрую шею Череши.

- Череша! – прошептала она, гладя лошадку. Череша фыркала и с недоумением тыкалась в руки Луминицы. – Не нравится запах? Мне тоже не нравится. Но что делать, моя хорошая? Без него я не смогу на тебе кататься.

Михэицэ с гребнем в руке стоял поодаль, и только лицо парня выражало почтение, смешанное с детской обидой.

- Не обижайся, Михэицэ, - с извинительной улыбкой сказала Луминица, глядя на друга поверх шеи Череши. – Череша же не человек. Она не поймет, почему я ее сразу не поглажу.

- Да я все понимаю, госпожа, - улыбка наконец озарила лицо парня. – Соскучилась по вас лошадка. Ох и скучала же она. На выпасе была, но все равно скучала. Почитай, каждый день вас ждала. Все смотрела с надеждой и ржала. Да так жалобно, что у меня сердце разрывалось. Привязалась она к вам. Даром, что безмозглая скотина.

- Ну почему это безмозглая? – возразила Луминица, отобрала у Михэицэ гребень и начала сама расчесывать гриву лошади. Вода заструилась у Череши по шее. – Череша будет поумней многих людей.

- Как скажете, госпожа, - смиренно согласился Михэицэ, переступая босыми ногами в пыли.

- Ну, что тут без меня было, расскажешь?

- Да что тут хорошего быть могло? – удивился Михэицэ. – Я очень сильно за вас беспокоился. Ненароком выведать пытался, как вы. Но мне только в ответ: госпожа болеет. А чем и почему, не говорят. Меня так и подмывало к вам в покои попытаться пробраться, чтобы самому узнать. Но я побоялся, что вы недовольны будете.

Михэицэ виновато посмотрел на Луминицу.

- Это ты правильно сделал, - успокоила его девушка. – Ни в коем случае никому не показывай, что мы с тобой дружны. У меня в замке есть враги, они спят и видят, чтобы меня погубить.

- Кто же это? – округлил глаза Михэицэ.

- Экономка. Это в первую очередь. Но больше всего опасайся самого кнеза, - сказала Луминица, и ее глаза недобро сузились. – Мой муж, Михэицэ, страшный человек. Ты даже себе не представляешь насколько.

- Буду молчать, Христом и всеми святыми клянусь.

Михэицэ истово перекрестился.

- А что еще в замке произошло за это время? – снисходительно поинтересовалась Луминица.

- Да что тут могло произойти? А-а, вот! Серко, это наш жеребец, так он приболел. Боюсь, как бы не карбункул с ним случился. Мы его от других лошадей отделили, чтобы не заразить их, но если карбункул, то беда… На других лошадей перекинется – все подохнут. Да и на людей, и на другую скотину может перейти…

- Череша здорова? – обеспокоенно спросила Луминица и окинула взглядом довольно фыркающую лошадку.

- Да, с ней все хорошо. А вы сейчас кататься будете? Я вас ждал-ждал. Решил, что вы сегодня тоже кататься не будете. Но если угодно, то я мигом в замок сбегаю и принесу сбрую.

- Давай, Михэицэ, давай, - разрешила Луминица. – Я тебя здесь подожду.