— Дан! — зовёт меня Дравнор, возглавляющий караван, указывая на покосившуюся телегу, нагруженную товаром. Она заметно замедляет и без того едва ползущую колонну. У первой телеги заметно перекосило колесо. Дравнор осматривает треснувшую ось и устало выдыхает:
— Если не починим сейчас, дальше не поедем. Проверь, а я позову ребят помочь.

Мы сгружаем часть тюков, поднимаем телегу деревянными рычагами, аккуратно заменяя повреждённый участок. Я держу запасное бревно, пока другой охранник, Валдрин, укрепляет его клиньями и гвоздями, то и дело бросая взгляд на тускнеющее небо — день подходит к концу. Колесо наконец устанавливают на место. Валдрин отряхивает руки о штаны, а Дравнор, наблюдающий за процессом, качает головой:

— В темноте далеко не уйдем, рисковать не буду. Разбивайте лагерь, пока совсем не стемнело. Орина можешь отправить помогать с готовкой, - указывает мне главный и я благодарно киваю.

Дравнор вызвал меня на охрану уже в третий раз. Грузный бородатый мужчина, неожиданно проворный и сильный, имеет огромное влияние в клане Бартерхалл, куда я очень хочу вступить. Поэтому я готова браться за любую работу и даже охраняю караван со значительной скидкой.

Все рассредоточиваются вокруг повозок: кто-то рубит хворост для костра, кто-то расстилает шкуры и перетаскивает льняные тюки, создавая подобие стен от ветра. Дравнор громкими указами назначает людей на дежурство.

Я распихиваю охапки хвороста так, чтобы ветер не срывал пламя, и помогаю Орину разжигать огонь. Один из торговцев достаёт котёл, другой — пропахшие солью полоски сушёной рыбы и пучки трав. Всё это уходит в котёл вместе с нарезанными корнеплодами, так что вскоре над лагерем витает аромат наваристой похлёбки. Народ выстраивается в небольшую очередь: кто-то приносит деревянные кружки и миски, а кто-то сидит на поваленном бревне и лениво болтает, дожидаясь горячего ужина.

— А что же, Дан, тебя дома поджидает зазноба? Потому уже второй раз за год к нам приехал? Хотя ты, конечно, совсем сопляк, даже борода не растёт. Кожа нежная, как у бабы, — Отто, один из молодых стражников конвоя, смеётся раскатистым мужским смехом, и его поддерживают другие.

— Ничего, девушкам нравится, — сипло отвечаю я, улыбаясь встревоженному Орину.

Если бы я переживала каждый раз, когда меня сравнивают с женщиной, давно бы поседела. Женщины моего роста редки, да и с мечом я управляюсь получше большинства этих шутников.

— Жду не дождусь, когда мы доберёмся до Айсварии, там самые красивые рабыни. Я с ними ласков, не обижаю. Многие сами меня ждут… — Айриг, новичок в караване, мечтательно смотрит на звёздное небо.

Но меня разговоры о рабстве только угнетают. Разве можно говорить о какой-то добровольности, о том, что кто-то тебя ждёт, если эти женщины не могут сами распоряжаться своим телом и временем, а отданы на потеху своими «хозяевами»?

В чём-то доктор Ларссон прав — рабство и впрямь было дикостью. И, например, в Ксин'тере на юге или даже в Терезии на востоке рабство давно искоренили.

А мы всё живём… по-старому.

Точнее, выживаем, не имея подобных ресурсов.

Ночь выдалась холодной и безветренной. Кто-то ухитрился растянуть шкуры почти в центре лагеря, ближе к огню, а я отыскиваю местечко под раскидистой кроной, чтобы хоть немного укрыться от сквозняка. Вокруг слышны тяжёлые вздохи уставших людей, бормотание и едва различимое шуршание — это ветер перебрасывает опавшую листву. Охранники дежурят по очереди, меня никто не тревожит: моя смена начинается только через три часа. Устроившись на боку, я подтягиваю колени к груди и прикрываю голову краем одеяла, пытаясь согреться и уснуть на своей половине шкуры. Другую занимает Орин.