— На отлично.

— Ого! Да ты умница! Какой класс?

— Восьмой.

— Ну молодец! А скажи, соседи ваши из шестой комнаты, они как?

Люда дёрнула плечами:

— Нормально.

Но по её лицу, не ускользнув от внимания Андрея, мелькнула тревожная тень.

— Сосед как себя ведёт? Часто его видишь?

Она мотнула головой «Нет», но ответила невпопад:

— Да.

— И как? Я имею в виду, водит ли компании, не буянит ли?

Она молчала. Ох уж эти понятия о «нестукачестве»! Андрей задумчиво почесал подбородок.

— Ну хорошо, а тебя не обижает?

Спросил специально. Провоцировал. И увидел, что девчонка действительно скорее боится самого соседа, чем выгораживает их семейку. Боится, но никогда не признается, чего именно, а без признаний и заявлений и дела не делаются, вот какая штука. Вздохнул.

— Ладно, а когда ты последний раз его видела?

— Что там, уже допросы? — раздалось от входа. Андрей обернулся — к ним, решительно продавливая скрипучий дощатый пол коридора, спешила хозяйка шестой комнаты. Ехидно скалилась: — Это ты чего ж, товарищ милиционер, исподтишка тут разнюхиваешь? Настучала что ли какая-то падла? А ты чего? — неожиданно агрессивно набросилась на Люду. — Ну-ка, брысь! Стукачка бессовестная! Что ты там рассказать-то можешь, если вся общага знает, какая ты! Позорница!

Люда зыркнула на неё зло и сбежала в свою комнату.

— Очень удачно, что вы подошли, Зинаида Максимовна, — расстегнул Андрей папку. — У меня к вам несколько вопросов относительно вашего сына. Здесь будем говорить, или пройдём в комнату?

В комнату-то прошли, но разговор, как обычно с Петруниной, всё равно вышел почти бестолковым. Она умела заговаривать зубы и ходить вокруг да около, чего уж там. Да и имела полное право не свидетельствовать против родственника. Однако Андрей сумел-таки выяснить, что сыночек её, гостюющий на воле максимум месяца по два-три от ходки до ходки, всё утро провёл дома, спал.

— А чего тебе эта насвистела-то? — Зинаида кивнула в сторону стены, смежной с комнатой Люды. — Она, знаешь, сбрешет, не дорого возьмёт! Мать её назанимала у меня денег на полжизни вперёд, так они теперь на что хочешь пойдут, лишь бы нас с Сёмой упечь.

— Чтобы упечь, нужны основания, Зинаида Максимовна. А вы утверждаете, что у вас всё в порядке. Когда я смогу застать Семёна дома?

— Так, откуда же я знаю? У него свои дела, у меня свои.

— Значит, будем вызывать в участок, в связи с нарушением режима отчёта по месту пребывания... — попытался надавить Андрей, но бесполезно.

— Да вызывайте, сколько влезет, только я ничего подписывать не буду! Сами его встречайте, и бумажки ваши отдавайте! Хоть вот поселитесь у меня под дверью — это уже ваше дело!

Выходя из общежития, Андрей уже точно был уверен, что Петрунина-мать темнит. Но тут надо было разбираться без суеты, чтобы не спугнуть, так как по описаниям почтальонки гражданин Петрунин-сын вполне подходил на роль одного из фигурантов утреннего нападения.

— Можно вас на минутку? — несмело окликнули его из-за сирени у соседней общаги. Это была Люда из седьмой комнаты. Она опасливо покосилась на свой дом и отошла поглубже в тень куста. — Тётка Зинка всё врёт, не ночевал он дома. Он вообще уже два дня здесь не появляется! А в последний раз к нему люди какие-то приходили и долг требовали. Мне кажется, они там даже дрались. Ну звуки такие были, знаете...

Андрей ободряюще кивнул.

— Отлично. Что ещё?

— Ну... Он, наверное, через туалет сбежал, потому что они потом туда ломились, и окно было разбито. И подоконник в крови.

— А тех, которые к нему приходили описать сможешь?