А эта Краснова... Она кто такая вообще?!

И вот, через двадцать четыре минуты, когда она вернулась на кухню, Андрей уже чётко понимал, что так не пойдёт. И лучше уж он, вызвав недовольство Львовича, возьмёт отпуск за свой счёт, но найдёт детям нормальную няню, чем доверить их этой.

— Оксана Васильевна, извините, но вы мне всё-таки не подходите.

— Вам? — с какой-то усталой иронией подняла она бровь. — Ну надо же, такой взрослый дяденька, милиционер, а нянечку себе ищет.

Андрей поднялся.

— Вам пора, Оксана Васильевна. До свидания.

— Я думала вы другой, — понизив голос почти до шёпота, горько усмехнулась она. — Нет, вы точно были другим! Я помню! Когда вы к нам в школу приходили и рассказывали о том, какая у вас сложная, но важная работа, мы всем классом хотели быть похожими на вас! Вы нам говорили про ответственность и человечность — главные качества советского милиционера, а мы слушали вас, и понимали, что это главные качества вообще любого нормального человека! Когда я вам в девятом классе почётную грамоту от нашей школы рисовала, я гордилась тем, что именно мне поручили такое важное задание. А когда вы мне потом руку жали перед всей школой, у меня было чувство, словно это не я вам, а вы мне эту грамоту вручили. Я гордилась этим рукопожатием! Пример с вас брала! И что? Где это всё теперь? Прошло всего десять лет, а вы из остроумного, открытого и смелого героя превратились в... В самодура! Где ваша хвалёная ответственность? Где человечность?! У вас дети задыхаются от муштры! Хотя ладно, Тёмушке, как ни странно, проще, потому что он обращён в себя, но Марина? Она девочка! Ей не дрессировка ваша дурацкая нужна, а ласка! Ей мама нужна! А вы... Вы своими идиотскими амбициями её просто калечите! И знаете, это не я вам не подхожу, а вы, вы мне не подходите! Вы вообще никому не подходите, потому что вам на всех плевать! И если бы я... Если бы мне только... — подбородок её вдруг задрожал. — Если бы не... — по щекам скользнули окрашенные тушью для ресниц дорожки. — Да ну вас! Мне просто детей ваших жалко, понятно?!

После того, как она убежала, Андрей ещё долго стоял в коридоре. И чувствовал себя вдруг таким старым...

Конечно, он помнил ту школу, которая в далёких семидесятых взяла над ним «шефство» — как шутили у них в отделе. На самом-то деле это, конечно, ему, оперу Иванову поручено было раз в учебную четверть проводить общешкольный «Урок правопорядка», но обернулось это почти назойливой опекой местных Тимуровцев. Вплоть до бутербродов к обеду, оставленных для него в дежурке Отделения.

Помнил он и ту торжественную линейку, на которой, по случаю присвоения очередного звания капитана милиции, подшефные вручили ему особенную, школьную грамоту. И девчонку, которая её вручала, помнил. Помнил, но не узнавал. И не узнал бы, если бы она сама не сказала.

Банальная, изъезженная метафора про лебедей и гадких утят... А только сейчас стало вдруг понятно, насколько она меткая.

Та девчонка была активисткой школы и заводилой среди тех самых дотошных Тимуровцев. И бутерброды — это наверняка её идея. Как и грамота. И та девчонка, как и большинство активисток всех времён, была какая-то блёклая, и среди одноклассниц своих выделялась не миловидностью, а наоборот — несуразностью.

А Оксана... В смысле, Краснова — она вообще другая. И если бы не её дурацкий наряд сегодня...

А вот кстати, к чему такие резкие метаморфозы?

Впрочем, чего прикидываться, её цель была теперь для него очевидна, не мальчик уже. Интересно, как далеко заходят её планы? Только постель, или о штампе в паспорте тоже мечтает?