– У вас есть увлечения? – спросил кто—то, не глядя на неё, скорее из вежливости, чем из любопытства.

Лена открыла рот, но на секунду замялась. Этот вопрос не был вопросом. Её мнение, её ощущения, её история – всё это не имело значения.

– Было, – сказала она ровно.

– Теперь нет?

– Теперь это неважно.

Она почувствовала лёгкое движение воздуха от поворота головы Леонида. Значит, он слушает.

Гость кивнул, больше не проявляя интереса. Разговор мог бы продолжиться, но он уже не касался её.

Они говорили о недвижимости, политике, делах, в которых не было места таким, как она. Лена молчала, стояла чуть в стороне, слышала каждое слово, но оставалась невидимой.

Один из мужчин потянулся за бокалом, затем, небрежно взглянув на неё, произнёс:

– Налей.

Она знала, что должна сделать, но всё же замерла на мгновение, прежде чем посмотреть на Леонида. Он не подал знака, не выразил ни одобрения, ни запрета. Ожидание повисло в воздухе, превращая её сомнения в ненужную иллюзию выбора. Выбора, которого не существовало.

Лена наклонилась, взяла бутылку и налила вино, стараясь не задеть края бокала, чтобы не раздалось ни звука.

– Кажется, наша принцесса хорошо воспитана, – усмехнулся гость.

Леонид не ответил сразу. Он поднял бокал, посмотрел сквозь тонкое стекло на алую жидкость, сделал глоток, смакуя вкус.

– Почти, – протянул он. – Но мне нравится процесс.

После ухода гостей Лена убирала бокалы, расставляла тарелки на поднос, чувствуя, как пустота растекается внутри неё. Эти люди не оставили следа, как не оставляют следов тени, прошедшие по стене.

Она знала, что он стоит за ней, не издавая ни звука.

– Ты сделала всё правильно?

Голос был ленивым, тягучим, словно он уже знал ответ.

Лена замерла, почувствовав, как мышцы напряглись сами собой. Она понимала, что должна сказать «да», но прежде чем осознала это, губы сами произнесли:

– Я старалась.

Откуда взялись эти слова, она не знала. Прозвучали ли они искренне, или это был очередной инстинкт подчинения?

Леонид усмехнулся, с лёгким оттенком удовлетворения в голосе.

– Я знаю.

Лена застыла.

Она произнесла это машинально, даже не успев осмыслить.

А потом поняла: она больше не уверена, где проходит граница между реальностью и тем, что ей внушили.

Лена проснулась, но не сразу поняла, в каком состоянии находится – словно сознание колебалось между забытьём и реальностью, будто мир ещё не решил, кем она должна быть этим утром. Глаза открылись медленно, неохотно, но взгляд остался пустым, невидящим. Ей понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы осознать, что она проснулась, что время снова двинулось, что новая часть её жизни начинается. Хотя начиналась ли?

Ничего не начиналось, потому что для неё не существовало границы между вчерашним и сегодняшним днём, между сном и пробуждением, между прошлым и настоящим.

Мир не начинался заново – он просто продолжался. Ощущение было таким, будто она осталась внутри той же ночи, в том же времени, в том же положении, что и вчера. Между сном и явью не было резкой границы, и казалось, что она никогда и не закрывала глаз.

Её тело не дернулось, как прежде. Оно не пыталось избежать контакта с простынями, не отпрянуло, не сжалось в предчувствии боли. Оно просто лежало – безразличное, податливое, не сопротивляющееся.

Она не вскочила, не осмотрелась, не проверила, одна ли в комнате, ведь не было необходимости.

Если он рядом, значит, ей остаётся только принять это. Если его нет, то это не значит, что он не вернётся. Он всегда возвращается. Он может стоять у двери, может следить, может просто ждать, когда она выйдет. Или нет. Какая разница? Всё равно ничего не зависит от неё.