Вообще, весь населенный пункт, в котором живет меньше двадцати тысяч человек, производит удручающее впечатление. В дороге, отнявшей пару часов, Вика рассказывала, что молодежь уезжает отсюда, используя любой шанс и едва дождавшись окончания школы. Обустраиваются в городе, перетаскивают родителей, и с каждым годом здесь коренного народу все меньше и меньше, а приезжих из южных республик бывшего Союза — все больше.

Нас никто не встречает. Мы поднимаемся на пятый этаж «хрущевки», и чем выше, тем обречённее ступает Вика. Я понимаю, что с родителями у нее не самые теплые отношения, но во внучке они души не чают, и Ксюша является единственным связующим звеном между ними.

Викино настроение передается и мне: начинаю переживать за итоги знакомства с ее родителями, и уже заранее могу предсказать, почему им не понравлюсь — без работы, без дома, без машины, в разводе… Причин много, но я решаю идти до конца и все сделать правильно, по-людски.

Мы только переступаем порог, как становится понятно, что мне здесь не рады. Об этом говорит и неприветливость Викиных родителей, и буркнутое ее братом «Здрасте», и показания интерфейса — «Неприязнь».

Пока Вика общается с дочкой и родителями на кухне, меня отправляют «посидеть» в комнате брата. Витя гостеприимно ныряет за комп и с головой уходит в Counter Strike. В следующий час мы с ним перекидываемся парочкой ничего не значащих фраз, а потом нас зовут.

Мы садимся за тесный стол и ждем, когда тетя Тома разложит по тарелкам пельмени.

— Значит, нигде не работаешь? — хмуро интересуется дядя Леша, отец Вики, нанизывая пельмень на вилку.

— Папа, я же говорила, что Филипп планирует запустить свое дело! — встревает Вика.

— А ты помолчи, когда мужчины разговаривают! — осаживает дочь тетя Тома.

— Сходите-ка с Ксюшей погуляйте, — предлагает дочери дядя Леша. — Мы тут сами пообщаемся.

Дядя Леша, тетя Тома… Мы с Викой обсуждали, как мне лучше их называть. По имени-отчеству — слишком формально. «Папа», «мама» — рановато. Остановились на нейтральном варианте.

Вика молча встает из-за стола и идет собирать Ксюшку на улицу. Ее дочь, пожалуй, единственная, кто принял меня хорошо — мы сразу нашли общий язык, обсуждая ее любимые мультфильмы, пока я знакомился и осваивался в новой обстановке. А вот с родителями Вики и ее младшим братом Витей как-то не пошло.

Ее отец — трудяга, всю жизнь проработавший в одном и том же стройуправлении, во главу угла ставит стабильность и надежность. Мать работает в той же конторе в бухгалтерии и целиком разделяет отцовские взгляды. По сей день они корят Вику за ее первый неудачный брак, когда она выскочила замуж «за первого встречного». В том поступке, по их мнению, ни рационального зерна, ни правильности, а потому дальнейшее развитие событий — развод и статус матери-одиночки — они восприняли даже с каким-то удовлетворением: «Мы же тебе говорили!».

— Ешь! — командует мне дядя Леша. — Настоящие пельмени, Томка с утра лепила! Фарш только накануне перекрутили — свежак! Вон, сметаной полей, настоящая, не то барахло, что у вас в городе продают.

— Я ем. Очень вкусно, спасибо!

— На здоровье! Так что с работой-то? — возвращается к своему вопросу Викин отец. — Вика рассказывала, ты в ее фирме и месяца не отработал?

— А с бывшей почему расстался? — интересуется тетя Тома, расставляя по столу соленья и салаты.

Я перевожу взгляд на нее, с нее на отца, думая, кому ответить первому, но глава семейства все решает за меня:

— Томка, да угомонись ты! Сядь, не мельтеши!

Она садится, и оба смотрят на меня, ожидая ответа.