Кроме Данилы, был еще муж. И все. Всего двое мужчин, это, наверно, маловато для нормальной тридцатипятилетней женщины? 

Она расслабилась и ответила на поцелуй. Вернее, попыталась ответить, потому что, как выяснилось, ничего особенного, вот вообще ничего она не испытывала. 

Не хотелось сравнивать, потому что пошло и глупо, но сравнивалось. 

И вот с определенностью можно было сказать, что ничего общего с поцелуем Данила. 

Если с ним она горела, буквально ноги подкашивались от ощущений, эмоций, от самой себя в его руках… То здесь… Просто никак. Не противно, но и не возбуждающе. 

Лена уперла руки в его плечи и отстранила. Дима выглядел заведенным, и это было плохо. 

- Дим… Это было лишнее. Прости, но… Нет. 

Он  помедлил, потом нехотя убрал руки. 

- Ничего, Лен. Прости. Это я так… Что-то захотелось ощущения поймать, как в юности… 

- Мы не целовались с тобой в юности, Дим. 

- Вот это и обидно. 

Лена с облегчением рассмеялась, радуясь, что удалось хоть немного сгладить неловкость. И очень понадеялась, что завтра, когда Дима протрезвеет, произошедшее покроется флером пьяного бреда. 

Дима пожелал спокойной ночи и ушел к себе. 

Лена закрыла дверь, постояла возле нее, выдыхая и приходя в себя. 

Черт… Ну вот кто мог знать! 

Да если бы она хотя бы предположила, что Дима к ней относится… Вот так… То никогда бы не согласилась на его предложение. 

Теперь уже поздно менять что-либо. Бросать друга в самом начале практики, когда его и так подвела помощница, неправильно. 

Но и пить с ним она тоже больше не будет. 

За спиной внезапно раздался шорох. Такой, словно кто-то мягко спрыгнул на пол балкона. 

Лена обернулась и вздрогнула. 

Огромная фигура на балконе выглядела жутковато, тьма, упавшая на южный город, как всегда, внезапно, сгущалась за его спиной. 

Лена прислонилась к двери и просто молча смотрела, как Данил раздвигает занавески.

И делает шаг внутрь. 

12. Летняя практика. Вся ночь впереди...

За начало этого гребанного вечера Данил понял одну вещь: у него охеренная выдержка.

Охереннейшая. 

Потому что слышать, как твоей (да, сука, твоей, твоей!) женщине признается в любви другой мужик…

Хуже этого может быть только понимание, что твою, сука, женщину ЦЕЛУЕТ другой мужик!

Вот прямо сейчас! 

Прямо сию секунду!!!

Это просто треш, это просто днище!

И тут поневоле порадуешься своей выдержке. Ее границам. И поймешь, что, несмотря на железный характер, все же злость требует выхода. Иначе лопнуть можно. Сгореть. 

А ведь как все хорошо начиналось…

Перелезть через низкий заборчик, прогуляться по садику, спрятаться под нужным балконом. Пожалеть, что нельзя курить без того, чтоб не спалиться. 

Херовый гостевой дом, откровенно говоря. Любая шваль с улицы может забраться. Ни собак, ни охраны. Но ему было на руку. 

Присел прямо под дерево, с широкими низкими ветвями, спрятался, как в шалаше. Удобно, тихо и свежо. Кайф. Главное, не уснуть. Дождаться, пока дом затихнет. 

И его Лена ляжет в кровать. 

А его Лена и не думала, оказывается, ложиться-то!

Вышла на балкон, пить вино с каким-то мужиком!

Данил, которого немного стало отпускать алкогольное возбуждение, так резво перешел в стадию плохо контролируемого бешенства, что и не заметил границы. 

Напрягся, как перед прыжком, закусил листок и слушал, как наверху его женщине какой-то мудак признается в любви. 

А она, женщина, слушает. И не особо возражает. 

У них там все на старых дрожжах, как он понял. Первая любовь, первый секс… Хоть и говорили про то, что не случилось ( и этот гад еще и так прям жалел! Скотина!), но наверняка было.