Закрывая дверь на ключ, он уже знал, что будет дальше делать. 

Двигаясь к ней, вышедшей из-за стола и вытянувшейся в волнении, знал. 

Говоря какую-то хрень, от которой у нее определённо снесло крышу, и такая реакция сладко лизнула самолюбие, знал. 

И, когда целовал, прекрасно понимая, что уже не сможет остановиться, да и не желая этого. 

И когда брал ее, трахал прямо на учительском столе, и когда утащил на пол и усадил на себя сверху, и когда волосы ее на затылке сжимал, удерживая так, как ему надо, силой, пользуясь своей властью над ее телом, знал, что все делает так, как надо. Что все правильно делает. Его тело ему про это очень даже отчетливо кричало. 

Потому что, хоть и помнил каждый их секс, свои ощущения, но в этот раз все было острее, грубее, жестче. 

И круче. Гораздо круче. 

Лена была голоднее, появлялось понимание, что у нее никого и не было за это время. И это тоже добавляло сладости и перца. 

Данил не знал, что скажет ей потом, после всего, и вообще, понадобятся ли слова. 

Да это и не важно было. Главное, что она с ним. Что он с ней. Все остальное – херня. Должна же она это, наконец, понять? Видно же, что не он один скучал, как дурак! Что и она тоже!

Короче говоря, Данил был вообще не готов к тому, что его ждет после секса. Как всегда, бляха муха. Как всегда с этой женщиной. 

И сейчас, пытаясь ее поприветствовать независимо и брутально, он тоже не знал.

Что его ждет. 

И от этого торкало похлеще, чем от всего остального. 

9. Летняя практика. Отпусти, Данил...

Данил изменился с последней их встречи, если, конечно, животный секс прямо на рабочем месте можно назвать встречей. Стал крупнее. У Лены складывалось ощущение, что он продолжает расти. Как ребенок, тянется вверх, развивается. Взрослеет. 

Новая татуировка прямо на лице, над бровью. Какая-то вязь, слово непонятное. Она не всматривалась, специально не хотела этого делать. А то и засмотреться немудрено. 

Тем более, было, на что. 

Он стоял перед ней, такой большой, мощный даже, очень брутальный. Очень красивый. Просто очень. 

Не улыбался. Странно даже, учитывая, что прекрасно знает, насколько улыбка его располагает к себе.

Невозможно в ответ не улыбнуться. Но нет. Стоит, смотрит. Тяжело опять. 

Лена поежилась от этого взгляда, до ужаса и нервной дрожи напоминающего их последние встречи.

Там вот тоже так все начиналось. А чем заканчивалось?

Нет, не надо ей больше. На одни и те же грабли можно один раз наступить. Ну, два, если альтернативно одаренный. Но не больше! Потому что это уже клиника, черт возьми!

- Здравствуй, Данил! 

Она надеялась, что голос ее звучит достаточно спокойно. Равнодушно. 

- Давно ты здесь, Лена Николаевна? 

- Нет, третий день. 

- С сыном приехала?

- Нет. 

- А с кем?

Лена почувствовала, как опять в груди напрягается все. Как всегда, бесцеремонный, наглый. Сходу допрос. 

- Данил, а ты какими судьбами? Вроде говорил, что не любишь русский юг?

- Ну… Мы вообще-то планировали в Штаты этим летом… - он стрельнул взглядом в сторону кафе неподалеку, и Лена поняла, что там, должно быть, его друзья, - но потом у одного из наших сложилась ситуация… Короче, он перестал быть выездным. И поэтому мы здесь. Пока что. 

- И как тебе Анапа? Нравится?

- Да так… Город, как город… Мы же все побережье объехали уже… - он говорил и говорил, а сам смотрел на нее, и выражение его глаз вообще не соответствовало легкости беседы. 

Напряженное, тяжелое. 

Раздевающее. 

Лена в своем легком сарафанчике неожиданно почувствовала себя совершенно неуверенно. Глупо.

Захотелось набросить что-то на голые  плечи, спрятаться от жадного взгляда.