Временами она ловила пристальные взгляды друга — видно шибко ему хотелось обсудить, что творится, выведать, не знает ли она чего. Но девушка на них лишь пожимала плечами и вновь возвращалась к работе — и самой неведомо было, что за напасть приключилась во время ужина, да чего все так нетерпеливо ждут.

Рядом болтала с подружками и вышивала беленый рушник Зоря — под умелыми пальцами, стежок за стежком, прокладывала тонкая игла себе дорожку, вырисовывая на будущем приданном обережные знаки да красивые узоры по краям ткани. Зоря слыла золоторучкой. Работы ее давно уж возили в княжград на ярмарки, да никогда еще не оставались они нераспроданными. Две мастерицы-искусницы еще по осени звали ее к себе в ученицы, да не пошла девка, обещалась каждой подумать, на том и кончилось дело.

Леона искоса глянула на ее ладную вышивку — подивилась мастерству, да угрюмо посмотрела на свою работу. Стежки у нее, хоть и не сказать, что совсем уж криво лежали, а все равно говорили не в пользу мастерицы: где послабже нить пролегала, где потуже, где чуть в сторону стежок смотрел, где поплотнее к другому жался… Оно для оберега-то не столь уж важно, а все равно от чего-то стыд взял. Может и правда худая из нее девка вышла?.. Вон мечем махать лучше выходит, чем с иголкой управляться…

— Алешка, — подал голос Гостомысл, позвав девчушку, которая по осени отметила свой двенадцатый день рождения. Сейчас девочка уныло возилась с корявенькой вязкой. — Сбегай-ка к Верхуславе. Она верно уж все подготовила. Скажи, что пора.

Рыжеволосая Алешка с готовностью бросила ненавистную пряжу, поднялась с места и, сбежав по крыльцу, помчала к женской избе.

— Ой, девки, поскорей бы уже ярмарочные седьмицы пошли… — вздохнула Агнеша, выплетая себе кружевной покров для близящейся свадьбы. — Как там, в княжграде, не готовятся еще к торжищам? — повернувшись, спросила она Леону.

— Мы особо не гуляли по городу, — пожала она плечами, продевая иголку под стежками. — Может и готовятся где, я того не видела.

— А гдеж вы весь день пропадали тогда? — удивилась сидевшая рядом Лесяна.

— Да мы до полудня у моря просидели — пережидали, пока народ поразъедется.

Зоря поджала губы — горько ей было слышать, что любый ей молодец с другой у моря сидел, с другой любовался прибоем. Права была Агнеша — жгла ей грудь колючая ревность.

Леся обратила внимание на пяльцу в руках Леоны, пригляделась.

— Ой, а чего это ты вышиваешь? — спросила она склоняясь к ее руке да стараясь рассмотреть узор.

Леона неловко попробовала прикрыть вышивку.

— Ленту обережную…

— А от чего оберегать будет? — спросила Витана, любопытно глянув на ее рукоделие.

— От нечисти.

— И вправду чтоль убережет? — удивилась Зоря.

Не таила она на Леону злобы. Но порой не могла сдержаться, брала ее за живое горькая обида — ну чем она хуже?

— Совсем-то уж не спасет, — покачала головой Леона. — От навки той же или лоскотухи лентой не сберечься. Но чары наведенные ослабит. Блуд в чащу не заведет уж точно… Да и кикимору спугнуть может.

Заряна поглядела на растянутую в пяльце ленту, заметила торчащую из-под ладони часть вышивки и насмешливо фыркнула — не тягаться Леоне с ее мастерством. Отчего-то ей жуть, как захотелось уколоть девушку, указать на ее неумелость. Черная горделивость взыграла в ней сейчас: никогда прежде не разгоралось у нее столь сильное желание бахвалиться своим мастерством.

— Ты чтоль впервой за вышивку села? — снисходительно поддела она и небрежно добавила: — Я так годов в двенадцать вышивала. Или ты и рукоделию женскому не обучалась?