Тэлфрин предложил отрезать крылья под корень, напоив коня специальным отваром, но что-то подсказывало девушке, что этого делать нельзя.

Они напрасно промучают коня, но крылья, скорее всего, вырастут вновь. И тогда придется начинать все сначала, а она не вытерпит мучительного ожидания в глазах Мидхара. Поэтому Морвен терпеливо ждала, пока крылья не перестанут расти. Она подозревала, что как только это произойдет, Мидхару полегчает.

Утро, когда конь шевельнул огромными черными крыльями с зеленоватым отливом, словно позаимствованными у ворона, принесло Морвен некоторое успокоение. Раны почти зажили, перья распрямились, став гладкими и при этом такими прочными, что их невозможно было согнуть или сломать. Только вместо тонкого птичьего пуха появились костяные пластины, легкие, как воздух.

Мидхар уже поднимался, пытаясь пройтись по стойлу. Крылья волочились за ним, а когда он пытался неуклюже взмахнуть ими, цеплялись за стены. Места явно не хватало.

Тэлфрин боялся мгновения, когда дочери вздумается оседлать крылатого коня. И он был прав. Морвен только и думала о том, как испытать крылья Мидхара.

Что, если он не сможет летать? Птицы это одно. Им даровала сама природа такую способность. Но лошади никогда не летали, за исключением крылатых коней Небесного воинства, но ведь это все сказки!

Чтобы конь мог учиться взлетать, его вывели на свободную от деревьев поляну близ замка, но привязали длинной веревкой к вколоченному столбу.

Поначалу конь, как бы ни вскидывал могучие крылья, не мог оторваться от земли.

Он провожал пролетающих над ним птиц внимательным взглядом, а потом подпрыгивал, вытягивал крылья в разные стороны, и падал на землю. Его недовольное ржание разносилось по округе, привлекая голодных ольфаргов, но Морвен всегда оказывалась рядом, готовая защищать любимца.

– Еще разок, Мидхар! – подбадривала она его.

Конь тряс головой, недовольно фыркая, словно говорил: «Сама бы попробовала!», но затем вновь вскидывал крылья, расправляя их, пока однажды налетевший ветер не помог ему. Вороньи крылья затрепетали, ловя порывы ветра, и Мидхар, неловко перебирая ногами, взмыл ввысь.

Изумленная девушка ахнула, испугавшись, что коня унесет на скалы, но веревка тут же натянулась и он повис между небом и землей.

Должно быть, полет пришелся ему по душе. Стоило Мидхару почувствовать новый облик и ощутить свободу, как он принялся рваться в небеса. Конь нетерпеливо дергал веревку, которая удерживала его, и укоризненно смотрел на девушку, не понимая, отчего она медлит.

Об этом же мечтала и Морвен, с замиранием глядя, как над ней проносится легкая тень, но отец раз за разом просил подождать еще немного.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Тэлфрин дочери, пытаясь воззвать к ее разуму. – Понимаешь, насколько это опасно?

Она кивнула, но в ее ушах уже свистел вольный ветер, а сама она касалась серых туч, что цеплялись за шпили башен Блэрхайда.

– Не беспокойся, отец, – девушка подготовилась к следующему разговору и показала на прочный ремень из воловьей шкуры. – Я привяжу себя этим к Мидхару. Посмотри, как он хорош! Обещаю, что мы не станем летать высоко.

Тэлфрин и сам удивлялся тому, как преобразился красавец вороной, но он тоже был порождением Тьмы, а ей нельзя доверять. Впрочем, понимал он, что и не сможет удержать дочь от желания непременно оседлать крылатого коня, чтобы промчаться на нем уже не по твердой земле.

– Хорошо, – сдался он. – Только пообещай, что не станешь рисковать жизнью, чтобы ни случилось.

В душе он понимал, что, хотя дочь и обещает проявить осторожность, она, скорее всего, нарушит обещание даже против воли. Уж слишком нетерпеливо горели ее глаза, все чаще смотрела она в небо, грезя о полете.