Она была тут и раньше, но девушка не обратила на нее внимание, как перестала наблюдать за ней в своих покоях и всюду, где бывала. Но тут черный сгусток потянулся к голове коня и тонкой струйкой затек ему в ухо.

Конь задрожал, дернулся всем телом:

– Нет, – зашептала Морвен. – Я не отдам тебе его. Он – мой. Убирайся!

Она знала, что это бесполезно. Потому что Тьма брала без спросу все, что пожелает. Все, что девушка могла, так это попробовать делиться собственной силой и частью Света, которой одарила умирающая мать. А теперь Морвен сама ощущала себя матерью, на руках которой умирал ребенок.

Она сидела так, положив голову Мидхара себе на колени, гладила его, поила настойкой и в десятый раз рассказывала легенду, которая подарила ему имя.

– Пожалуйста, – шептала она, роняя соленые капли ему на гриву, – не сдавайся. Не оставляй меня.

Конь обессиленно жмурил глаза, но от ее прикосновений и действия настойки, становился спокойнее.

Морвен пробыла с ним следующий день, и ночь. Отец даже перестал упоминать о помолвке, и судя по всему, нехотя велел перенести торжественный пир по этому случаю.

Морвен была благодарна отцу за понимание, ведь она не могла ни о чем думать. Липкий страх карабкался по ней и не желал отставать, словно гоблин, вцепившийся в случайно подвернувшегося ему путника.

Неужели прекрасное, гордое животное обречено на мучительную смерть?

Но смерть к нему так и не пришла.

Вскоре стало ясно, что Мидхар не будет прежним. Его тело менялось на глазах изумленных слуг и самой Морвен. Она поняла, что за мелкие зазубрины торчат из ребер коня, хотя не могла в это поверить. Они становились все длиннее, приобретая очертания, напоминавшее то, чего у обычных лошадей быть не могло.

И все же…

Разве боги когда-нибудь награждали их крыльями?

Она ощупывала мокрые, покрытые загустевшей кровью жесткие, будто железные, торчащие перья, и тут же отдергивала руку, когда раздавалось жалобное ржание Мидхара. Конь тянул шею, принюхивался к твердым шипам, которые торчали из его кожи и вопросительно смотрел на хозяйку.

В его темных глазах не было укора, только мольба о помощи.

– Черное колдовство! Происки Безымянного Мора! – шептались слуги, взывали к Богине Огня и растирали в ладонях корни бузины. По преданию, эти корешки могли ослабить заклятие, но судя по заполонившей их край Тьме, нужно было усеять бузиной все кругом.

Морвен только удивилась тому, как сразу не поняла, что это козни проклятия. Ничто иное не могло так изменить привычную форму или придать новый облик живому существу.

Она вспомнила кошек с головами зайцев, вынужденных питаться только травой, медведей, у которых отросли такие когти, что цеплялись при ходьбе о землю, вынуждая несчастных животных обтачивать их и вырывать. Или птиц, что теряли свое оперение и обрастали сияющей рыбьей чешуей.

Потеряв перья, такие птицы больше не могли подниматься в небеса, и добывали пропитание на земле. Многие, не успев приспособиться к извращенным шуткам Тьмы, погибали от голода.

Крылья Мидхара приобрели свои очертания на исходе месяца. Они медленно проросли из его тела, причиняя ужасную боль. Морвен постоянно обмывала жестокие раны и густо мазала их мазью, чтобы ускорить заживление.

Конь понимал, что с ним происходит нечто невообразимое, что причиняло страдания. Он посматривал на странные торчащие из его тела отростки, ставшие частью его самого, хватался зубами за торчащие перья, до которых мог дотянуться, и тут же отпускал, так как причинял боль самому себе. Нужно было ждать, пока они не замедлят рост.