И лишь спустя три года он, наконец, обогнал ее в росте, его голос обрел приятный баритон, мышцы налились крепостью. Вот тут Тэлфрин и обратил внимание дочери на то, что ей следует вести себя осмотрительнее.

Он по себе знал, какой губительной бывает страсть, и в закоулках памяти всплывали прекрасные женские лица, одно из которых вызывало отвращение, а другое – глубокую нежность.

Иногда Сигрун являлась ему в кошмарах, будто пробиралась к нему в опочивальню и целовала измазанными кровью губами, заставляя служить себе. А он просыпался под утро в холодном поту, пытаясь избавиться от мерзкого наваждения.

Он мечтал, чтобы ему снилась милая Хельда, но отчего-то это случалось так редко, что он стал забывать ее лицо.

Так бы и произошло, но, к счастью, Морвен так походила на мать, что это наполняло его сердце теплотой и радостью.

Хотя Тьма жила с ними бок о бок, они научились мириться с ней, как с чем-то неизбежным. Тэлфрин старался не обращать внимание на копошащиеся мрачные тени позади себя, на шуршащую паутину и молчаливых пауков, поселившихся под деревянными балками Блэрхайда, на то, как скребутся мыши, злобно вгрызаясь в деревянные перекладины.

Он понимал, что Хельда успела дать им последнюю надежду, подарить дочери самое дорогое, что могла сделать мать перед смертью: искреннее, полное любви благословение. Лишь поэтому Тьма не завладела ими полностью, не превратила их тела в черные коконы, хотя и погрузила свои когти в каждого обитателя замка.

Когда Морвен и Ниар вышли из таверны, небо уже затянули низкие плотные тучи.

Отсутствие солнца заставляло жителей Топкой долины быть осмотрительнее. Улыбки тотчас исчезали с их лиц. Всюду заполыхали факелы, а на площади и улицах возникала суета. Многие спешили отправиться домой, чтобы усиливающаяся темнота не застала врасплох.

Отразилось беспокойство и на лице Ниара. Он то и дело озирался, словно ожидал нападения, и сказал:

– Тебе пора ехать, пока окончательно не стемнело. Проклятая погода точно издевается над нами.

Девушка кивнула, испытывая благодарность за эти слова, понимая их причину:

– Не волнуйся. Ты же знаешь, что мой Мидхар самый быстрый в округе.

Ниар вздохнул:

– Да, но и те твари своего не упустят. Мы договаривались, что ты не будешь рисковать напрасно. Три дня тому огромный ольфарг утащил одного из завсегдатаев таверны. Прямо с заднего двора, понимаешь?

В его глазах промелькнул страх перед силой, которую невозможно было постичь. Морвен не стала спорить, чтобы не расстраивать друга:

– Но тогда ты и сам поспеши домой. Должно быть, твоя матушка переживает. Ты пьешь ту настойку, что она приготовила?

Ниар замешкался с ответом и покраснел. Девушка покачала головой:

– Что с тобой такое? Мы тоже договаривались, что ты не будешь пропускать прием лекарств. Лекарь сказал, что обмороки повторятся, если не принимать настойку.

Юноша раздраженно махнул рукой, отступив назад:

– Я был бы тебе признателен, если бы ты не напоминала об этом.

Она пристально посмотрела на него долгим взглядом, а потом отвернулась, чтобы взяться за луку седла и вскочить на лошадь.

– Как знаешь, – голос ее зазвенел. – Подумай о своей матери, если не хочешь думать о себе.

Он не ответил, лишь недовольно поджал губы, хотя в глазах мелькнули отчаяние и боль.

Морвен пришпорила лошадь, досадуя на несдержанность, но то, как поступал Ниар, сердило ее. То, о чем шептались соседи и на что намекал отец, выводило из равновесия. Странная болезнь Ниара преследовала его с детства, а с недавних пор участились внезапные обмороки.