– Давайте я вам помогу прилечь! – взволнованно крутилась вокруг меня девчонка. Явно прислужница. Явно… моя?

Она расстелила футон, вытащив его из малоприметного шкафа, помогла мне проползти полкомнаты до расстеленного футона, переодеться в домашнее платье и, спрятав в шкафу уличную одежду с соломенной шляпой, села на колени передо мной.

– Это то самое, ради чего вы так долго отсутствовали? – тихо спросила она меня, то ли боясь принесенного мною предмета, то ли моей реакции на ее неуемное любопытство.

Прислужница спрашивала меня о нефритовой флейте. Я так и не выпустила ее из рук, что бы ни случилось.

– Да, – выдохнула я и зашлась в хриплом кашле. – Принеси воды.

Сердце готово было вырваться из груди. В солнечном сплетении, где вроде бы должно было располагаться золотое ядро, меня выкручивало наизнанку. Я не могла вспомнить ни единого момента в своей жизни, когда мне было бы настолько плохо. Даже когда меня избили бандиты-коллекторы в последний раз.

Прохладная вода облегчения не принесла. Но и не сделала хуже. Так я по крайней мере утолила жажду. Служанка, имени которой я не знала, от нетерпения покачивалась на месте, сидя рядом со мной. Ее радостное волнение я чувствовала физически, поэтому не могла не показать нефритовую флейту. Но в руки не дала, помня, как меня опустошило, стоило коснуться красной подвески.

Раз уж служанка приняла меня за свою госпожу Мэй, то скорее всего мы с ее госпожой поменялись телами. Или местами? Нет, скорее всего телами, потому что утром я очнулась в чужой одежде. Или госпожу Мэй кто-то убил (возможно отравил, потому что на одежде не было следов насилия) и бросил тело рядом с мужской купальней. Иначе зачем молодой девушке спать в таком месте?

– Мне нужно поспать, – сказала я и спрятала флейту в запахе платья. – Оставь меня.

***

Из постели я не вставала почти три недели, чувствуя себя болезненно уставшей и обессиленной. Меня даже несколько раз навещал лекарь, отправленный местным отцом-многоженцем в обход желания первой жены, которой я, дочь восьмой жены, была как кость в горле. О том, что Хао Мэй (теперь это мое имя) куда-то отлучалась накануне моего появления в этом мире, никто кроме Сюин, моей личной служанки, не знал. Даже «моя» мать.

Истинные причины нелюбви меня многочисленной родней и стыд за меня отцом вскоре стали мне ясны. Лекарь как-то раз (а приходил он ко мне трижды) посетовал, что я – позор клана Хао. Не имею никакой духовной силы, словно я простолюдинка из самых низов.

Тогда у меня сразу возник вопрос: «А как я тогда с котодемонами управилась магией флейты?» – но задать его вслух не решилась. Во-первых, о моей отлучке могли узнать. Неизвестно, что на самом деле замышляла настоящая Хао Мэй. А во-вторых, я бы раскрыла свои способности. У окружающих точно бы возникли вопросы, почему вдруг у «пустой» Хао Мэй вдруг появилась духовная сила?

Притом спросить о Хао Мэй я не могла даже Сюин. Служанка была абсолютно преданна своей опальной молодой госпоже, так что мне оставалось только догадываться, что замышляли эти двое.

Отлежавшись после истощения и напившись восстанавливающих силы лекарств, которые мне прописал лекарь, я решила рискнуть и остаться в этом мире, не ища способов вернуться домой. Там меня ждала работа на рынке продавщицей до глубокой старости, а похоронами отца займется социальная служба как невостребованного тела. Жаль, я не смогу проводить его в последний путь.

Здесь, в этом мире, я хоть и была изгоем, но все-таки я была младшей дочерью богатого торговца и имела собственные покои и финансовое обеспечение отца. Правда в моих покоях было опустение: старшие «нормальные» сестры считали своим священным долгом изводить «позорящую их» младшенькую, а потому воровали ее вещи или портили те, которые не могли украсть.