— Я не привыкла убивать людей.

И не хочу начинать. Смотреть, как они стремительно коченеют, и самой корчиться на земле, не зная, смогу ли встать и, если да, то когда.

Разговаривать с собеседником, не видя его лица, тяжело, не поймешь, о чем он думает, хмурится или улыбается, когда молчит. Хотя Гордон, определенно, издевался, пользуясь моим незавидным положением.

— Я уже понял, что вы чрезвычайно миролюбивы, осталось только это доказать.

— Надеюсь, позволите, а не сделаете вид.

Признаться, я опасалась последнего, того, что Гордон Рэс лишь изобразит видимость правосудия.

— Все будет честно, — пообещал инквизитор и, словно почувствовав, что еще немного, и ползу с конского крупа, подтянул за руки. — Надо иначе вас усадить, — с самым серьезным видом заметил мужчина. — Неужели вообще никогда верхом не ездили?

— Нет, зачем мне?

— Обычно деревенские, — тут старший следователь ненадолго запнулся и немного смягчил определение: — жители провинции ладят с лошадьми.

— Ну извините, — кисло скривилась, — не довелось. Лошадь надо кормить.

— Вы еще скажите, аптекари по соседям побираются! — обернувшись, рассмеялся Гордон.

Толкнуть бы его, но нельзя, даже не потому, что инквизитор, а потому, что упаду. Хорошо ему, папиному и маменькиному сыночку, не всем так повезло. Столичным хлыщам трудно представить, каково одинокой травнице с ребенком. Чудо, что матушка сумела вырастить, образование дать, пусть милостью мэтра Олуша, но все же. Постаралась вместить все мысли во взгляд, которым одарила Гордона. Кажется, понял — улыбка сползла с лица.

— То есть лавку вы купили сами?

Догадливый! А ведь про родителей спрашивал, неужели решил, будто аптеку любовник подарил? Так его отсутствие мы тоже выяснили. Не заморозила же я прежнего владельца и заняла его место!

— Не так давно последний платеж в городскую казну внесла. Это только в столице, — с удовольствием вонзила в Гордона невидимую шпильку, — люди в деньгах купаются.

— Не думал... — рассеянно пробормотал инквизитор и натянул поводья.

К нам тут же подъехал гвардейский капрал и обеспокоенно поинтересовался, что случилось.

— Ничего. — Гордон подул на руки, разминая пальцы. Напрасно он такие щегольские перчатки надел. Мороз крепчал, пощипал щеки, не ровен час, превратится старший следователь в ледышку. Заметьте, без моей помощи, естественным образом. — Нужно пересадить арестованную.

— Куда? — Гвардеец живо потянул ко мне руки.

Придерживаясь за плечо инквизитора, отклонилась и прошипела:

— Не надо, сама слезу.

Не желаю, чтобы трогали. Для гвардейцев я ведьма, убийца, обращение соответственное. Вот Гордону бы позволила прикоснуться, пусть он сделал непристойное предложение во время допроса, вел себя иначе, как с женщиной.

Старший следователь вздохнул:

— Давайте руку, попробуем так. Гарс, подстрахуйте!

Гвардеец заартачился, заворчал:

— Не стоит она того, мастер Рэс, пусть падает.

— Я сказал — подстрахуйте, — повысил голос Гордон и обвел взглядом остальных сопровождающих. — Запомните, господа, — вроде, говорил тихо, а каждое слово запоминалось, — бить, оскорблять арестованную не позволю. Она не скотина, а человек. Нарушителю — две недели гауптвахты.

Изумленно уставилась на инквизитора. За меня — и две недели? Гвардейцы тоже зароптали, послышались одинокие возгласы, что возможность дышать — уже большая честь для ведьмы.

— Кто? — мгновенно отреагировал старший следователь. — Имя, фамилия? Господин Гарс, я не потерплю неповиновения, донесите до подчиненных, иначе наказание последует здесь и сейчас.

Нахмурилась и чуточку отодвинулась от Гордона. Вряд ли он бросался пустыми угрозами, выходит, действительно мог что-то противопоставить гвардейцам. Учитывая их численное превосходство и отсутствие поблизости любого жилья, речь о магии. Вот уж попала! Немудрено, что Гордон Рэс меня вычислил. Если он Охотник, именно так, с большой буквы, потом как это особый вид людей, возможности у него велики. Одно радовало, количество Охотников уменьшалось пропорционально количеству ведьм: слишком много мороки с обучением, чтобы потом отправлять ловить лесных ведуний.