Беда была лишь в том, что спрятаться от себя невозможно нигде.

4. Глава 4

— Кто в-вы такой?
Голос ответил не сразу.
«Кэвин».
Я совершенно неутончённо шмыгнула носом и с пробивающимся раздражением уточнила:
— Кэвин, а дальше?
«Не помню».
Надо же. Впрочем, меня это не должно волновать. Я набрала в грудь побольше воздуха и заговорила тоном, каким обращаются к провинившимся слугам.
— Вот что Кэвин. Немедленно, вы слышите, немедленно убирайтесь из моей головы!
«Как?»
— Как хотите! — В мой голос всё же прорвались истеричные нотки. — Как в неё попали!
«Да я понятия не имею, как это случилось! Я просто, ну, очнулся, а ты несёшься на лошади и орёшь, как полоумная. Вместо того чтобы заходить на вольт».
Я рассерженно стукнула кулачком по подлокотнику.
— Во-первых, не смейте мне «тыкать». Во-вторых, слушать не желаю никаких оправданий. Я скоро выхожу замуж, и мне «соседи в голове» не нужны!
«Можно подумать, ты мне сильно нужна, — огрызнулся Кэвин. — Расскажешь способ — буду только рад от тебя избавиться».
Я бы непременно ответила что-нибудь злое и хлёсткое, но нашу откровенно безумную перепалку прервал стук в дверь.
— Тихо, — прошипела я Кэвину и громко разрешила: — Входите!
Проскользнувшая в комнату горничная присела в книксене:
— Леди Ариадна, прошу прощения, но вас ищет его светлость. Скоро объявят котильон, а затем будет праздничный фейерверк, и его светлость…
— Да-да, я поняла, — раздражённо отозвалась я. — Ступай, я сейчас буду.
Горничная торопливо вышла, а я, мысленно досчитав до десяти, сказала Кэвину сквозь зубы:
— Значит, так. С этого момента вы сидите тихо, как будто вас и нет. Никаких комментариев и уж тем более управления моим телом. Я боюсь даже вообразить, что подумал лорд Сеймур...
«Какая разница? Главное, этот старый похотливый козёл от тебя отстанет».
Характеристика была грубой, но верной, да и вывод мне тоже понравился. Тем не менее я продолжила гнуть свою линию:
— Словом, не смейте портить мою репутацию. А после бала я разберусь, что с вами делать. — Может быть. Наверное.
Не знаю, мог ли Кэвин читать мои мысли — я очень надеялась, что нет, — только хмыкнул он откровенно скептически. Однако ответил: «Ладно. Я вообще, пожалуй, вздремну — что-то устал от тебя», — и замолчал окончательно, проигнорировав моё возмущённое:
— Какая наглость!
Разумеется, после такого я бы ни за что не позволила ему «спать», не призывай меня долг виновницы торжества и послушной дочери. Поэтому вместо справедливого возмездия мне пришлось поправить перед зеркалом причёску, пощипать себя за слишком бледные щёки и поторопиться в бальный зал.

Я плохо запомнила окончание этого безумного вечера. В памяти остались лишь постоянное напряжение, прислушивание к себе, да попытки удержать маску довольной беспечности. И ещё великолепный фейерверк на полнеба, позволивший хотя бы ненадолго отставить глодавшие меня мрачные мысли.

Но вот погасла последняя шутиха, и гости, аплодисментами выразив переполнявшие их чувства, неспешно потянулись во двор замка, где расторопная прислуга уже подавала для них кареты. Праздник закончился, пора было разъезжаться.
Я прощалась, улыбалась, благодарила за комплименты о восхитительном бале — и изнывала от нетерпения, когда же всё это закончится.
А ещё нервничала в ожидании неизбежной встречи с лордом Сеймуром.

— Хайдеррих, — лорд Тристан был доволен и не скрывал этого, — великолепный праздник. Ариадна, сегодня ты затмила и луну, и солнце.
Как и полагалось благовоспитанной барышне, я опустила глаза и пролепетала: