— Ваша светлость, вы в порядке?
— Да. — Я слышала свой голос будто издалека.
— У вас ничего не болит? Вот, попейте. — Он почти сорвал висевшую у пояса фляжку.
— Не нужно. — Я закрыла глаза, из последних сил сдерживая некрасивую истерику.
— Точно? — Грум замялся, явно не зная, что делать дальше. — Ваша светлость, вы можете встать? Или подождёте здесь, пока я съезжу за помощью?
Последнее было именно тем, что мне требовалось для возвращения хоть какого-то самообладания.
— Не надо никуда ездить! — Я сама удивилась, насколько испуганно это прозвучало. Зато следующая фраза была сказана уже правильным — властным — тоном: — И не надо никому рассказывать о том, что случилось.
— Но... — грум не на шутку растерялся.
— Со мной всё хорошо. — В подтверждение я встала на ноги и даже умудрилась не покачнуться. — Переложи моё седло на свою лошадь — я поеду на ней, а ты поведёшь Красавицу. Скажем, что она захромала.
Грум открыл было рот, явно собираясь возразить, но я так на него взглянула, что бедняга поперхнулся словами. Потерянно кивнул:
— Как прикажете, ваша светлость, — и занялся сёдлами.
А я, вперив стеклянный взгляд в похожее на скачущую лошадь облачко над лесом, старалась уложить происшествие — точнее то, как оно разрешилось — в чугунной после пережитого голове. И хотя ни одного разумного объяснения мне не придумывалось, я знала точно: рассказывать об этом нельзя. Никому.

3. Глава 3

Наверное, мне следовало понять ещё тогда. Однако наше возвращение прошло благополучно, грум оказался неболтливым малым, а я настолько испугалась случившегося, что трусливо запихнула произошедшее в самый пыльный уголок памяти.
И напрасно.

День моего рождения отец всегда отмечал с размахом. Устраивал большую охоту для всех соседей, выделял деньги на гуляние в деревне и, конечно же, давал бал, по размаху затмевавший даже недавно введённый праздник Перемены года.
Этот раз не стал исключением: почти сотня гостей, три дня нескончаемых развлечений и просто гора подарков для меня. Совершенно чудесное празднество портили лишь две вещи. Первая и самая печальная — отсутствие Эйнара. Увы, но моего жениха как раз накануне зачем-то вызвали в летнюю королевскую резиденцию, и я была вынуждена довольствоваться роскошной тиарой из бледного золота и изумрудов, подчёркивавших оттенок моих глаз. Вместе с подарком Эйнар прислал полное огорчения и нежности письмо, и кузина, которой я зачитывала особенно восхитительны пассажи, не уставала вздыхать:
— Как он замечательно пишет! Ах, Ари, ты такая счастливая!
В последнем я была с ней полностью согласна: пускай нас с Эйнаром обручили по договорённости родителей, мне, несомненно, повезло с будущим мужем.

А вот с будущими родственниками не очень, и это было вторым гнилым яблоком, портившим весь мешок. Потому что вместе с лордом Тристаном, отцом Эйнара, на праздник приехал его кузен лорд Сеймур, страшно гордившийся тёплыми дружескими отношениями с Его Величеством и оттого ко всем относившийся с неприкрытым высокомерием. Ко всем, кроме моего отца — всё-таки древность рода владетелей Хайхолда внушала уважение даже такому спесивцу.
Впрочем, вскоре я думала, что лучше бы он не делал для нас исключения. Определённо легче переносить чужое высокомерие, а не двусмысленные знаки внимания от вельможи вполовину старше тебя. И хотя в присутствие моего отца или лорда Тристана лорду Сеймуру хватало совести вести себя сообразно приличиям, во всех остальных случаях он не стеснялся поведения на грани развязности. Не удивительно, что я старалась избегать его, как могла, пускай от хозяйки дома и именинницы это выглядело не очень-то вежливым.