Сказала и осеклась, понимая, что не могу назвать истинную причину, по которой куратор Горич вызвался проводить меня домой.

— Потому что что? — Любопытную Машу было не остановить.

— Потому что мне сделалось дурно, — тут же ответила я. — Практика оказалась не так легка, как я предполагала, — добавила и ведь почти не солгала.

— О, — протянула сестра, но из ее голоса напрочь пропал весь интерес. — А тут еще и Николай заходил. Лично принес для тебя корзину с цветами. Наверное, хотел пригласить на прогулку, — произнесла младшая княжна.

— Цветы? — И почему я не удивлена?

Но вот мы, преодолев лестницу на верхний этаж и миновав длинный коридор, ведущий в ответвление левого крыла, оказались перед дверью, за которой располагался кабинет отца. Здесь Маша оставила меня и удалилась. Она не любила бывать в кабинете батюшки. Он всегда казался ей немного пугающим и излишне мужским.

— И там совсем нет красивых книг с картинками и милых моему сердцу изысканных вещиц, — говаривала она каждый раз, когда упоминала эту комнату.

Мне, напротив, в кабинете отца нравилось. Там было очень уютно среди шкафов с толстыми фолиантами и учебниками и полок, на которых стояли книги по учету расходов и прибыли с наших имений, находившихся за городской чертой в провинции.

Постучав, я услышала голос отца и вошла, ступив за порог кабинета.

Отец сидел за столом. Надев на нос очки, он с важным видом вносил какие-то правки в расчетную книгу, но, увидев меня, отложил перо и взмахом руки пригласил присесть в кресло напротив.

— Признаться, не ожидал, что ты вернешься так рано, — сказал князь. — Ты ведь так горела этой практикой. Я даже побаивался, что мне придется тебя силком тянуть домой из отдела, — пошутил он.

— Так получилось, — только и ответила, глядя папе в глаза.

Павел Феоктистович на миг прищурил глаза, затем снял очки и устало потер переносицу, отложив их в сторону.

— Хорошо. Я вижу, ты утомилась. Наверняка этот Лехно заставил тебя использовать силу. А ты должна помнить о том, чтобы рационально тратить то, что тебе даровано богами, — уже серьезным тоном заявил князь Вяземский.

— Отец, все в порядке.

Он снова посмотрел на меня, уже более внимательно, затем, отодвинувшись от стола, но не поднимаясь из кресла, достал из кармана связку с ключами и протянул мне ее.

— Вот. Владей.

Я опустила взгляд и принялась рассматривать ключи как некую диковинку. Все они были обычными, кроме одного — с замысловатой резьбой и изысканной формы. Этот ключ казался древним, как сам мир. Протянув руку, я взяла связку и снова посмотрела на князя.

— Это то, что я думаю? — уточнила тихо.

— Да. Господин Ростоцкий по моему запросу лично привез ключи от старого особняка, и я дал честное слово, что передам их тебе в руки. Так что, — тут отец вздохнул, — владей. Надеюсь, ты не пожалеешь о том, что приняла наследство Петра.

Пожалею ли я?

Да никогда и ни за что!

— Отец! Я немедля хочу отправиться и посмотреть свое наследство, — выпалила, чувствуя, как под кожей разливается волнение, будоража кровь.

Усталость? Неприятное ощущение после сладкого, которым меня накормил Горич?

Нет! Не знаю и не помню. Я чувствовала себя отлично и была готова узнавать новое.

— О! — усмехнулся князь Вяземский. — Вижу, как разгорелись твои глаза!

— Прошу, отец, позволь мне отправиться немедленно, — с жаром выпалила я, позабыв о том, что воспитанные девушки так не говорят. Но сейчас я была точно такой же, как Маша несколько минут назад.

Матушка мне попеняла бы на такое поведение, но, к счастью, ее рядом не было, а отец и сам порой был чужд всех условностей света.