– А ты приглядись получше. Мало ведь.

Рыхлый выставил вперед пузо, словно препятствие для моего проезда в город, и лениво почесал небритый подбородок.

– А-а-а-а… – протянул Сизый Нос. – Действительно.

– Сколько? – просила я. Шкуры у меня хорошие, поторгуюсь, продам подороже, отобью пошлину.

– Двадцать пять, – нараспев протянул Рыхлый.

– Э-мне-е-е, – Сизый Нос едва не задохнулся от такой его наглости.

– Вы что-то путаете, – сказала я и почувствовала, что где-то в глубине груди зарождалась злость. Она была еще глубоко, но не стоило давать ей поводов вырваться наружу. Раскидать бродяг на лесном тракте – это одно. А ввязываться в драку с городской стражей – это уже преступление.

– Золотом, – равнодушно добавил Рыхлый.

Сизый Нос захлопнул открытый рот и даже не пытался теперь что-то сказать.

Народ в очереди с любопытством поглядывал на нас. Кто-то с интересом, иные – с жалостью. Но за меня точно никто бы не вступился. Мои проблемы – только лишь мои собственные. Ну еще моей злости в груди.

– Вся моя телега, вместе со шкурами и мулом не стоит этих денег, – прошипела я. Казалось если начну говорить громче, то сорвусь на грубость. Злость в груди превращалась в ярость. Пульсировала, жгла, веселилась.

– Нет? – удивленно вскинул брови Рыхлый. Окинул взглядом мула, перекосившееся колесо, потемневшие доски бортов. Затем его внимание переместилось на меня. Я пряталась от ветра в бесформенный плащ, но лицо-то и руки снаружи. А по ним легко опознать молодую девушку. – Но кое-что у тебя вполне может пойти за такую цену.

Конечно я поняла, на что намекал Рыхлый.

В первый момент холодок пробежал у меня по спине. Неприятностей не хотелось. Хотелось спокойно зайти в город, распродать шкуры и вернуться домой. Скоро сухая погода закончится, пойдут дожди. А в это время ночевать без крыши над головой не хотелось. Нужно ыбло чинить хижину.

Но тут на лице Рыхлого расплылась улыбка. Самодовольная, наглая. Мои чувства тут же переместились на второй план. Я тоже улыбнулась. Весело, многообещающе. Вот только то была вовсе не моя улыбка. То был зверь, хищник, что сидел внутри. И он почуял развлечение, добычу.

Мне захотелось тут же извиниться, развернуться и уехать. Плевать, что простояла полдня в очереди. Плевать, что до других ворот несколько часов тащиться по разбитой дороге и еще столько же стоять в очереди. Переживу даже то, что в город попаду уже затемно.

Но губы не слушались. Они продолжали улыбаться.

Что уж там подумал Рыхлый, но лучше бы ему было убраться с моего пути. Я это понимала, улавливая эхо желаний зверюги.

– Что ж, думаю, мы найдем общий язык, – объявил Рыхлый.

Окружающие делали вид, что все идет своим чередом. Им не было никого дела до дел стражи и какой-то заезжей девчонки.

– Хм… – выдала я, а воображение соседа по телу рисовало, что можно сделать с Рыхлым и его языком. Тому наверняка бы это не понравилось, а я внутренне содрогнулась.

– Отгони телегу в сторонку и пойдем, – уже совсем по-хозяйски распоряжался Рыхлый.

А из моей груди вырвался клокочущий рык.

– О! – хохотнул Рыхлый. – Нетерпеливая?

Я приготовилась рвануть к Рыхлому, приобнять его, сдавить позвонки до хруста. Или может даже оторвать ему голову? Нет сперва не голову. Хотелось поиграть!

Плавно, по-кошачьи я потянулась вперед…

Вдруг мой мул заревел, как полоумный. Дернулся так, что колеса телеги хрустнули. Меня едва не откинуло в кузов.

– Что это? Эй! Что происходит? Что это за тварь? – орал напарник Рыхлого, тыча грязным пальцем куда-то вниз.

Я с удивлением присмотрелась.