Но Кьяра никогда не повела бы себя так. Ее кажущаяся простота скрывала неунывающий, сильный дух, а смешливость – умение смотреть на мир с добротой. Конечно, девушку легко было сломать, как и всех подобных юных романтичных и дерзких особ. Но вместо угроз и насилия Дэмин изучал дочь своего врага, оставаясь в стороне, как и обычно.

Девчонка не замечала его. Она вообще видела не дальше собственного носа, не задавалась вопросами безопасности и была слишком легкомысленна.

Это интриговало. Знание давало ему преимущество.

«Девчонка и так принадлежит тебе».

Двинка рассказывала, как Кьяра любит тепло, что топит в своей комнате до жары, что, засыпая, всегда подпирает дверь чем-нибудь тяжелым – и Дэмин понимал, почему. Что Кьяра пишет отцу каждый день, но не получает от него вестей. Что в свои покои, как он и приказал, никого не водит. Что избегает церемониймейстера, чтобы тот не отругал ее за неподобающий вид: девчонка, конечно же, носила брюки и накидку, так похожие на его – «Зато все видят, что я с вами», так она говорила.

Дэмин не понимал, как Кьяре хватало времени и на то, чтобы копаться в земле с Тинеком, и на прогулки с Лиамеей, и даже на тренировки: по утрам девушка переодевалась в свой простецкий костюм и бежала на плац, где обучались мужчины-охранники – как ей удалось договориться с учителями, Дэмин не знал. Кьяра возвращалась довольная, потрепанная, со ссадинами на руках и даже лице, но ее это не беспокоило.

Среди опостылевших Дэмину до зубной боли, причесанных волосок к волоску и степенно и изящно выхаживающих по коридорам дворца наложниц Кьяра выглядела настоящей белой вороной.

Девчонка замечала, что, леча ее каждый вечер, лекарь заодно сращивает эти небольшие ранки, растворяет синяки? Она благодарила, выдавливая из себя улыбку, каждый раз шутила: «Как заново родилась!», осведомлялась о поручениях на завтра и убегала, стараясь дольше не раздражать лекаря своим присутствием, не видя, что раздражения давно не было и в помине.

Кьяра Теренер принадлежала словно другому миру, где не было войны, где не приходилось договариваться с напавшим на Империю Пар-оолом о неприкосновенности Пурпурных земель и оберегать своих рассыпанных по всей Империи и, как оказалось, таких хрупких союзников, где ветхий как истлевшая на солнце бумага старик не хрипел рядом, умоляя Дэмина помочь, где в мотивах окружающих не нужно было искать двойное и тройное дно, где люди не лебезили и не умоляли со слезами на глазах спасти жизнь им и их близким.

И эта искорка легкости, мимолетно вспыхивавшая каждый вечер, зачаровывала Дэмина все больше.

.

-И еще сегодня госпоже пришло важное письмо, - краснея, завершила Двинка свой рассказ. Глаза ее дрожали, как у напуганного кролика. – Госпожа была так рада, но потом прочитала его и расплакалась. Я… - Тут девушка подняла на Дэмина полные вины глаза. – Я раньше не видела ее плачущей. Она все время смеется. Даже когда наложница Ассая испортила ее любимую одежду, госпожа Кьяра не плакала, а сказала, что Ассая точно павлин щиплет другим перышки, ведь как любая курица считает именно их самой большой ценностью. А тут слезы. Я спросила, что с ней, а она так вздохнула тяжко и сказала, что ничего неожиданного. Письмо госпожа спрятала, я его не видела.

Дэмин представил себе плачущую девчонку, и отчего-то этот образ кольнул его сердце. Кьяре, наверно, совсем не шли слезы.

Дэмин чуть наклонился к замершей Двинке, пытаясь понять, не скрывает ли она чего-то. Неужели Теренер мертв? Но тогда об этом знал бы император, а значит, знал бы и Дэмин.