– А ведь это наш Лаврентий Павлович разобрался!

Такие настроения возникли не только среди тех, кто с ним работал над атомным проектом: «Лаврентий Павлович – защитник и опора».

Профессор и генерал Владимир Филиппович Некрасов, в те годы молодой офицер Министерства внутренних дел, а позднее инструктор отдела административных органов ЦК, вспоминал:

– Лаврентий Павлович – тогда это для меня была фигура безупречная. «Песню чекистов» распевали: «Вперед за Сталиным ведет нас Берия». Авторитет его, по-моему, был непререкаем. Я учился в Казанском военно-политическом училище МВД, рядом служили суворовцы из Ташкентского суворовского училища, те вообще боготворили Лаврентия Павловича…

Или скорее боялись?

Хрущев после ареста Берии сказал на пленуме ЦК:

– Товарищи, с таким вероломным человеком только так надо было поступить. Если бы мы ему сказали хоть немного раньше, что он негодяй, то я убежден, что он расправился бы с нами. Он это умеет. Я об этом некоторым товарищам говорил. И когда мне сказали, что я преувеличиваю, то ответил: смотри, не будь чудаком, похоронит тебя, речь произнесет и табличку повесит: «Здесь покоится деятель партии и правительства», а потом скажет: «Дурак, покойся там». Он способен подлить отраву, он способен на все гнусности… Поднимет своих головорезов и черт его знает, что сделает, ведь мы имеем дело с авантюристом.

Теоретически в тот самый мартовский день пятьдесят третьего, когда Сталин ушел из жизни, Берия мог запросто арестовать всех высших чиновников и объявить, что любимого вождя убили Хрущев, Каганович, Маленков, Молотов… И народ бы поверил! Поверили же чуть позже, что сам Берия – агент иностранных разведок!

Но Лаврентий Павлович не спешил. Реальная власть по существу и так сосредоточилась в его руках. Но это была власть без славы. Он догадывался, как к нему относятся в стране. И он жаждал популярности в народе. Вот ее Лаврентий Павлович и завоевывал.

Почему не завоевал?

Не успел?

Через несколько месяцев его самого отправили за решетку.

Известный ученый вспоминал, как в сельской пивной восприняли сообщение по радио об аресте вселявшего страх в каждого из советских людей Лаврентия Павловича Берии, который только что пребывал среди небожителей.

Взяв пивную кружку, один из рабочих философски заметил:

– Хрен ты теперь, Лаврентий Палыч, свежего пивка попьешь.

И все! Когда снимают больших начальников, возникает ощущение торжества справедливости: вот сидел ты там, на вершине, командовал нами, а теперь ты никто. Своего рода мрачное удовлетворение.

А могло быть иначе?

В последние годы Берия обзавелся искренними поклонниками, которые рисуют Лаврентия Павловича крупным политиком и созидателем.

Его сторонники уверены: история могла пойти иным путем. Если бы Никита Сергеевич Хрущев не оказался таким ловким и умелым политиком, послесталинская оттепель была бы связана не с его именем, а с именем Берии.

Именно Лаврентий Павлович в те три с лишним месяца, которые были ему отведены после смерти Сталина, предстал главным зачинщиком радикальных перемен.

Все, что тогда гневно ставили Берии в вину, нынче записывают ему в заслугу: борьба с всевластием партийного аппарата, прекращение репрессий, амнистия и смягчение уголовного законодательства, выдвижение национальных кадров, сокращение ненужных расходов.

Сто четырнадцать дней правления Лаврентия Павловича в 1953 году оставляют исследователей в некоторой растерянности. Берию полуиронически, полусерьезно называют первым советским перестройщиком.