Тем же утром под влиянием экстренных лечебных мер в течение болезни Сталина как будто наступил просвет. Он стал ровнее дышать, приоткрыл один глаз, и присутствовавшим показалось, что во взоре его мелькнули признаки сознания. Более того, им почудилось, будто вождь хитровато подмигнул полуоткрывшимся глазом: ничего, мол, выберемся!

Берия как раз находился у постели вождя. Увидев признаки возвращения сознания, он в страхе опустился на колени. Однако это продолжалось всего несколько мгновений. Врачи подтвердили, что больной безнадежен. Лаврентий Павлович поднялся и обрел привычную самоуверенность.

Рассказывают, что соратники вождя с ближней дачи уехали в Кремль. Сразу прошли в сталинский кабинет. Поговаривали, будто они искали некую черную тетрадь, куда усопший вождь записывал нечто важное – не то политическое завещание, не то нелицеприятные оценки соратников.

Сталинского завещания не обнаружили. И есть большие сомнения, что оно существовало. Вождь не собирался умирать. Или кому-то передавать власть.

Да его воспитанники и не нуждались в советах, как делить наследство. Кто станет преемником вождя – тогда на сей счет ни у кого не было сомнений. Об этом свидетельствовал номер партийного билета члена Бюро Президиума ЦК, секретаря ЦК и заместителя председателя Совета министров Маленкова. У него был билет номер три. Первый выписали Ленину, второй – Сталину, третий – Георгию Максимилиановичу. Маленков считался самым близким к Сталину человеком.

Но сразу стало ясно, что ключевая фигура новой конструкции власти – Лаврентий Павлович Берия. Этот человек оказал большое влияние на судьбу нашей страны. Но оценивают его по-разному. Одни считают его исчадием ада, другие выдающимся организатором, которому завистливые соперники не позволили развернуться.

Знаменитый в годы войны авиаконструктор генерал-полковник Александр Сергеевич Яковлев, создатель истребителей, вспоминал анекдот, рассказанный ему членом Политбюро и секретарем ЦК Андреем Александровичем Ждановым:

– Сталин жалуется: пропала трубка. Говорит: «Я бы много дал, чтобы ее найти». Берия уже через три дня нашел десять воров, и каждый из них признался, что именно он украл трубку. А еще через день Сталин нашел свою трубку, которая просто завалилась за диван в его комнате.

Жданов, рассказывая анекдот, весело смеялся.

Эта славная история, конечно, прежде всего, характеризует самого Жданова, но и Берию тоже. Такая, выходит, у Лаврентия Павловича была репутация даже среди своих, товарищей по политбюро.

После смерти вождя остальные руководители страны с трудом осваивались с новой ролью. Они так долго привыкли исполнять приказы Сталина, что у многих наступил паралич воли. А у Берии сомнений не было: он справится с любой задачей.

Лаврентий Павлович в пятьдесят третьем строил большие планы. Ему, как выразится позднее другой член Политбюро, чертовски хотелось поработать.

Он действовал самостоятельно и самоуверенно. Ни у кого разрешения не спрашивал и в советах не нуждался. У него в руках сосредоточились все рычаги управления, подчиненный ему аппарат госбезопасности всесилен, так что никто не смел спросить: а с какой стати вы этим занимаетесь?

Но что именно он собирался совершить? Его планы – и по сей день предмет ожесточенных споров.

Думать, что Берию все ненавидели, неверно. Когда освободили арестованных по нелепому обвинению мнимых «врачей-вредителей», один из создателей атомной и водородной бомбы трижды Герой Социалистического Труда академик Яков Борисович Зельдович не без гордости сказал другому трижды Герою академику Андрею Дмитриевичу Сахарову: