— Вот и все, Ада, сегодня твои ноги будут ходить.

Я сотворила тугую вязь заклинания и, подкрепив ее зельем, принялась опутывать ноги девочки, сначала одну, затем другую. Легко втирала пахучее зелье, изредка подмечая, как заклинание липнет к коже и символы, вспыхивающие лиловым светом, тут же гасли, будто растворялись и исчезали.

— Тебе очень повезло, Ада, что твои родители меня нашли. Очень.

Весь ритуал я продолжала до тех пор, пока девочка не открыла глаза и не посмотрела на меня осмысленным взглядом. Будто очнувшись от забытья, она резко села в кровати, совершенно забыв о том, что раньше этого не умела. Одернула одеяло и села на край, свесив ноги. Я с замиранием сердца смотрела на то, как девочка шевелила пальцами. Она ими шевелила! Ада смотрела на свои ноги и шевелила худенькими пальчиками. Затем смущенно посмотрела на меня и встала. Сил ей еще не хватало, она чуть не упала, но я вовремя ее подхватила.

— Ничего, Ада, ничего. Растирания, припарки и порошки — и ты будешь бегать. Милая, ты будешь бегать!

Когда дверь открылась, к счастливым родителям, пусть и с моей помощью, Ада шла сама. Последние шаги она буквально пролетела, отпустив мою руку. Кинувшись в руки отца, Ада улыбалась и смущенно смотрела на родителей, которые плакали от счастья и не скрывали этого.

— Спасибо вам, спасибо! — мсье Лафурье плакал как ребенок. — Спасибо…

Я же довольно улыбнулась, ощущая чудовищную опустошенность. Вот сейчас мне нужно было выпить горячего кофе и подкрепиться, иначе я даже до экипажа не дойду. На Аду пришлось истратить весь мой внутренний запас магии.

Прекрасно запеченное мясо насытило меня так быстро, что я даже приняла приглашение чуть задержаться на десерт. Лафурье были в таком восторге, что спрашивали различные милые глупости и вели себя будто дети малые. Я же, довольно улыбалась и мысленно придавала сил Жаку: пусть духи его берегут и этот несносный парнишка все успеет. Ни одно пирожное не сгладит моего гнева. Даже десяток пирожных. Нет, пусть Жак и не надеется!

Пирожные и вправду были вкусными. С кремовыми розочками и фруктовой начинкой, легкие, освежающие. Я даже задумалась попросить одно для Жака.

— Мадам Ия, мы так вам благодарны. Если бы не вы, о! — Ирен Лафурье опустила взгляд и немного покраснела. — Почему вы согласились нам помочь? Ведь у вас травницкая лавка, так ведь?

— Вы мне льстите.

Тут я сама лукавила. На лесть это не было похоже, только приятная похвала. И я понимала причины этой похвалы.

— Мы… мы не настаиваем, не хотим давать пустых советов, но вы могли бы помочь многим людям. Сделать столько хорошего!

— Я всего лишь травник, хороший травник, знаю что и для чего. Не более того. Не присваивайте мне того, чем я не обладаю, — чуть понизив голос, постаралась как можно яснее намекнуть чете Лафурье о том, что язык нужно держать за зубами и что не стоит задавать глупых вопросов. — Моя лавка делает много хорошего, пусть это и не такое доходное дело, как у мсье Дюбуа. Лекарствам врача люди доверяют больше, я не могу их винить в таком выборе…

Наш разговор прервал шум. В небольшом коридорчике у лестницы на второй этаж что-то дребезжало и стучало. Крак!

— Ох, это снова Адель!

Мадам Лафурье встревоженно вскочила на ноги и, подхватив юбки, направилась на источник шума. Двойные двери женщина неплотно закрыла, и я услышала весь разговор. Сначала он мне не так уж был интересен, но затем… затем произошло кое-что странное.

Внутрь большой столовой ловким завитком забралась тонкая нить, сотканная из воздуха. Проказница чуть светилась и так и норовила за что-нибудь зацепиться.